– У нас здесь не курят, – наконец, Констанция решила обозначить проблему вслух, но тут же добавила вежливо: – Извините.
– С каких пор? – гостья устало вздохнула и обернулась-таки в сторону хозяйки дома. Лицо у неё было бы красивым, даже очень, если б не казалось таким бледным и осунувшимся. Конни никак не могла сообразить, сколько этой особе лет, потому как густой «дымчатый» макияж полностью скрывал то пространство вокруг глаз, где гипотетически могли бы быть морщины.
– Насколько мне известно, так было всегда, – быстро отвечала Констанция, на самом деле не имея ни малейшего представления о том, как покойный Август относился к эстетике курения табака и тому подобному. Кажется, гостья почувствовала блеф, но спорить не стала. Вместо этого она выпустила сквозь зубы последнюю струйку сладкого дыма и, разжав пальцы, отправила бычок от сигареты прямиком на узорчатый красный палас. Сверху она придавила его острым носиком своих лакированных тёмно-бордовых «лодочек» и изобразила на лице некую издевательскую форму виноватой улыбочки. Конни почувствовала как стремительно её наполняет раздражение и отвращение. Первое – от вопиющего хамства гостьи, а второе – от столь гадкого отношения к этому прекрасному дому (и великолепному индийскому паласу, в частности).
– Жаль, здесь нигде нет пепельницы, – гостья театрально развела руками, как бы очерчивая периметр лестничного пролёта. Похоже, ей просто-напросто доставляло удовольствие столь провокационное поведение и реакция на него других людей. Теперь её интересовали вовсе не портреты, а то возмущение, которое Конни всеми силами пыталась в себе подавить.
– Дот! – громко и строго выпалил кто-то, поднимаясь с нижнего пролёта. Услышав этот голос, наглая особа немного подобралась и недовольно скривила губы. Вскоре за её спиной показался мужчина лет тридцати, высокий и широкоплечий, в безупречно сидящем по фигуре чёрном костюме-тройке. – Мне что, надо весь вечер за тобой нянькой ходить?
– Здравствуйте, – поприветствовала ещё одного гостя Конни.
– Добрый вечер, госпожа Маршан, – вежливо произнёс он, заметив хозяйку дома, и коротко, почти незаметно, улыбнулся. Затем он слегка хлопнул наглую девицу по плечу и указал на раздавленный окурок у её ног. – Почему ты так себя ведёшь? Тебя что, как котёнка, в это надо носом потыкать?
– Уверена, наша новая знакомая жаждет на это поглядеть! – язвительно прыснула та, кого этот незнакомец называл Дот. Мысленно Конни припомнила имена из списка приглашённых и, наконец, сообразила, с кем имеет дело.
– Вы Доротея, кажется?
– Да, и она просит прощения, а ещё уходит с глаз долой, – вместо девушки ответил её строгий спутник и, легко развернув невесомую Доротею Тенебрис вокруг своей оси, настойчиво подтолкнул её к лестнице. – И если я ещё раз увижу её с сигаретой, то запру на ночь в машине!
– Вот и запри! – недовольно пробурчала наглая девица себе под нос, но в заданном направлении пошла покорно и не оглядываясь. Констанция с некоторым облегчением наблюдала за этим зрелищем, а ещё думала о том, как почистить палас, но недолго. Её, безусловно, очень состоятельный и многоуважаемый гость (кем бы он ни был) вдруг пригнулся и сам поднял окурок с пола.
– Боюсь, след всё равно останется, – констатировал он, хмуро разглядывая небольшое чёрное пятно на узорах ковра. – Если надумаете его реставрировать, свяжитесь со мной. Мы возместим убытки. И вообще, звоните по поводу всех убытков, которые вы понесёте из-за моей сестры. Потому как, давайте будем откровенны, вечер только начался, а она ещё даже не притронулась к спиртному.
– Вы, значит, Виктор, – догадалась девушка и улыбнулась. Этот Тенебрис был ей симпатичен, и не только за счёт своего поведения. Ей нравился такой типаж даже внешне: тёмно-каштановые волнистые волосы, очень мужественное скуластое лицо, лёгкая щетина и абсолютная нейтральность во взгляде тёмно-зёленых глаз. Хоть он и вёл себя вежливо, почти даже дружелюбно, но истинные эмоции его прочесть было практически невозможно. Ему стыдно за сестру? Или нет? Ему весело? Или он просто отыгрывает роль строгого старшего брата? Понять это было невозможно, и это в хорошем смысле интриговало. Кроме того, Франк Аллан, мнению которого Конни почему-то доверяла, характеризовал этого человека, как самого адекватного Тенебриса из всех.
– Не удалось представиться по правилам, – вместо согласия сказал он, поймав протянутую ему руку. Хоть Констанция никогда не считала себя миниатюрной особой, но её ладонь в широкой ладони Виктора казалась по-детски крохотной. Да и смотреть вблизи на него приходилось снизу вверх, что немного смущало. Она растерянно улыбнулась и нервно поправила упавшую на лицо пружинистую прядь пшеничных волос.
– Франк Аллан мне о вас рассказывал. Говорил, вы ведёте финансовые дела семьи.
– Да, так и есть, – коротко ответил Виктор и, не собираясь развивать эту тему разговора, предложил новую: – Вы впервые на Сен Линсей?
– А…да.
– И как вам здесь? Наверное, немного дико?
– Немного, – кивнула девушка и нервно усмехнулась. Она не знала, куда себя деть, продолжая стоять на ступеньках, но Виктор как будто прочёл её мысли и, взяв новую хозяйку дома под руку, решительно направился вместе с ней на первый этаж.
– Вам следует быть наглее, госпожа Маршан, – вполголоса говорил он по мере того, как они приближались к освещённому огромной хрустальной люстрой холлу. – Особенно, если вы собираетесь иметь дело с моими родственниками. Доротея слишком взбалмошна, отец чрезмерно резок и перманентно раздражён, дядя – тюфяк, а его жёнушка – профессиональная стерва. Эта «команда мечты» крайне редко собирается в полном составе, но, когда это происходит, нужно очень-очень постараться, чтобы быть ими услышанным. Так что будьте наглее.
– Спасибо за совет.
– Где же ваш брат? Или он разыграет болезнь и избежит сего действа, как и мой дорогой кузен? Спорить не буду – идея блестящая, но как-то жестоко было бы с его стороны оставлять вас одну.
– Нет-нет, ничего подобного. Мы планировали встретиться здесь, в холле. Подождёте его вместе со мной?
– С радостью. Кстати, Франк мне о вас тоже кое-что рассказывал.
– Правда? И что же?
– Примерно половина нашего разговора ушла на его лирическое описание вашего облика, который он восторженно сравнивал с портретами, фресками и гобеленами, изображающими мою прародительницу Корделию Тенебрис…
– Ох-х, да уж, – Конни почувствовала, как загорелись её щеки, и поспешила охладить их своими ладонями. Мысль о том, что Франк обсуждал её со своим лучшим другом в исключительно позитивном (вероятнее всего) ключе, как-то уж слишком волновала Констанцию. Она сбивала это странное наваждение, как могла, но общая атмосфера вечера и тёмно-вишнёвое вечернее платье, в котором она чувствовала себя кинозвездой, то и дело направляли её мысли не в том направлении.
– …а вторая половина нашей с ним беседы была посвящена тому, как вы оказались втянуты в историю со смертью Исидоры Совиньи.
