– Голозадому Аткинсу вот-вот предъявят обвинение в убийстве, и Конни слетела с катушек! – раздражённо отозвался Маршан и махнул рукой так, что чуть не опрокинул на присутствующих дам серебряный кофейник. На некоторое время все трое замолчали. Берт с протестующим видом смотрел куда-то в сторону, грозно скрестив руки на груди. Конни же долго и красноречиво переглядывалась с Розой, взглядом и мимикой пытаясь донести до той, как важно для неё, чтобы затея с «Горман Аудит» удалась. Наконец, пантомима сработала. Роза устало закатила глаза и слегка кивнула.
– А знаешь, Берт, это и впрямь может быть интересно, – произнесла она и чуть театрально улыбнулась. – Сальтхайм – очень красивый город с живописными окрестностями. У меня там живёт приятельница – Лив Сигрин. Я давно обещала её навестить. К тому же у нас появился шанс сделать что-то хорошее и, возможно, помочь невиновному человеку избежать несправедливого наказания.
– И-и-и занавес, господа! Он сдался! – подытожила разговор Конни, заметив лишь самые первые признаки податливости на лице брата. Девушка подскочила на месте и быстро отправила в рот последний кусочек хрустящей хлебной корочки. – Собирайтесь, а я попрошу госпожу Сапфир подвезти вас до вокзала Линсильвы! Чего сидим? Шевелитесь, ну!
Следующие несколько часов Конни вспоминала с трудом. Всё происходило и быстро, и медленно одновременно. Сложно было уловить хоть что-то, когда воспоминание больше походило на плохо сделанную монтажную склейку. В какой-то момент она вспомнила, как проводила брата с Розой до ворот, где они направились к припаркованной неподалеку «Клаудии». Севилла Сапфир уже ждала за рулём, будучи совершенно неотразимой в элегантных тёмных очках, фиолетовой шляпке и с чёрными кружевными перчатками на руках. Она не стала задавать лишних вопросов и лишь послала Констанции воздушный поцелуй перед тем, как завести машину. Роза в последний момент спешно и как-то неуклюже обняла Конни, словно это что-то для неё значило. Затем отстранилась и произнесла взволнованно:
– Я прослежу, чтобы с Бертом ничего не случилось, но только уж и ты себя побереги, ладно?
– Постараюсь, – пожала плечами Констанция и перевела взгляд на брата. Кажется, он всё ещё дулся на сестру, но лицо его выражало и беспокойство. Видимо, он всерьёз начал опасаться за её душевное здоровье. Они безымоционально обнялись и разошлись в разные стороны. Быть может, им стоило вложить чуть больше чувств в это расставание. Конни думала об этом теперь, когда ощупывала заплатку из бинтов и пластыря у себя над правой бровью. Доктор Сигрин шлёпнул её по руке, запрещая ковырять пальцами место ранения, и велел продолжать вспоминать, чем она занималась до обеда.
Покорно повинуясь стальному тону этого сухого человека, девушка начала перебирать в памяти кучки мелких событий: кажется, она просматривала какие-то фотографии Исидоры Совиньи из числа тех, что предоставил ей Франк Аллан, а потом о чём-то беседовала то с Руфь, то с Ивой. Темы разговора она вспомнить не смогла, но это и не нужно было, потому что на языке проступил горький привкус разочарования. Кажется, те разговоры не дали ей абсолютно ничего нового. Она маялась, бродила по замку и заламывала руки в ожидании чего-то вроде озарения. Жуткая догадка, посетившая её несколько дней назад, обрастала всё новыми и новыми деталями, но, увы, лишь в воображении. По факту же, у Констанции не было ни единого обоснования своей теории. И это угнетало. Она чувствовала, как замедляется кровь в жилах, превращаясь в вонючее вязкое болото. Всё в её теле протестовало против этого застоя и требовало двигаться резче, думать шире и предполагать как невозможное, так и самое очевидное.
И Конни предпочла начать с очевидного. Быстро нацепив свитер, а поверх него – плотный дождевик цвета хаки, девушка пулей выскочила из замка. Широким шагом она направлялась к роще, где у неё заранее была назначена встреча с Максом Аткинсом. Они собирались увидеться ближе к трём часам, но нетерпение толкало Констанцию к месту рандеву часа на два раньше. Мелкий дождик продолжал бить косыми струями по спине и затылку, пока мшистые ветви самшитов не сомкнулись вокруг, впитывая его, как губки, и наполняя воздух вокруг непередаваемо прекрасным древесным ароматом. День и без того нельзя было назвать особенно солнечным, но в лесу света было ещё меньше. Впрочем, Конни это даже нравилось, это успокаивало.
Мысленно она обращалась то к Лили, то к Роуэн, так любившим гулять в этих местах. Даже не принимая во внимание одержимость Лили Марком, эти прогулки можно было понять. Самшитовый лес убаюкивал особенной атмосферой, поглощая посторонние шумы своими пушистыми ветвями. Он рисовал в воображении спокойные линии и мягкие полутени на портретах трёх таких разных женщин – двух девочек и госпожи нотариуса – к тому же ушедших из жизни такими разными дорогами. Иногда она погружалась в эти размышления настолько глубоко, что ей всерьёз начинало казаться, будто бы их силуэты мелькают среди деревьев. Где-то поблизости скользнуло еле уловимое облачко дорогих духов Исидоры Совиньи, и редкий лучик света, отразившись от массивного камня в одном из её перстней, коротким бликом сверкнул меж листвы.
А потом ей почудилось, будто бы она увидела Лили. Это не было похоже на встречу с привидением, но, скорее, на просмотр старой видеокассеты. Достаточно чёткий образ девушки, высокой и плечистой, с ровной загорелой кожей и недлинными светлыми волосами, обрамляющими юное лицо, явился ей коротким видением, похожим на забытое воспоминание. Она стояла неподалёку, на небольшой возвышенности, обхватив одной рукой чуть покосившийся ствол старого и облезлого самшита. Несмотря на окружающую сырость, простенькое ситцевое платье Лили не мокло, как и её волосы. Всего один взгляд она бросила на Конни, завёрнутую в дождевик, а затем развернулась и, скользнув во мрак рощи, скрылась из виду.
– Стой! – на выдохе выпалила Констанция в тщетной попытке задержать фантом и бросилась следом. Сойдя с тропы, она широкими и прыгучими шагами преодолевала расстояние, отделявшее от того места, где она всего мгновение назад видела умершую девушку. Ковер из грязи и мха под ногами то пружинил и захлёбывался влагой, то скользил и разлетался клоками во все стороны, грозясь вырвать почву у Конни из-под ног. Тяжелее всего дался ей подъём на ту самую возвышенность, с которой взирал на неё безмолвный призрак. Паникуя и чувствуя страшный шум крови в ушах, Констанция хваталась за какие-то ветки, торчащие из земли массивные корни и острые камни, чтобы не упасть, не сорваться вниз, пока взбиралась на этот треклятый холм. Но, как и ожидалось, оказавшись на вершине, она не обнаружила там никаких призраков. Только ещё больше деревьев, а ещё одышку и мелькающих чёрных мушек перед глазами. Всем телом Конни припала к тому самому старому, полуголому самшиту, за который держалась в её видении Лили, и попыталась выровнять дыхание и сердцебиение. Лицо её горело, а тело скрипело, как у старухи. Кажется, физическая форма госпожи Маршан с годами отнюдь не становилась лучше. Внезапно Конни услышала смех и не с первой попытки догадалась, что это её собственный голос сотрясает тишину леса.
Сначала она даже не понимала, над чем смеётся. А потом до неё начала доходить абсурдность всего происходящего. Она погналась за привидением! Констанция Маршан – самая здравомыслящая и приземлённая особа на свете – рванула в непроглядную чащу, пытаясь поймать плод собственного воображения! Смех постепенно превратился в нервное хихиканье и усталые всхлипы. Кажется, Берт был прав, и именно Конни в их семействе первая тронулась умом. Она обхватывала дерево обеими руками и, уткнувшись лбом в шершавую кору, прерывисто выдыхала из себя остатки хохота, понимая, что в тот момент, когда он закончится, она останется наедине с этим странным местом и собственной отчаянной глупостью.
