– Правда? А зачем она тогда за ними пошла?
– Не знаю, – пожал плечами Мартин. – Наверное, волновалась за Роуэн.
– За…Роуэн? – опешила Конни. – Может, за Лили?
– Не-е-ет, это ведь Роуэн попало бы по первое число! – завертел головой мальчишка и с горечью усмехнулся. – Она слабенькая была и писклявая, как мышь, а Лили – сильная. Как-то раз у нас в городе соревнования проводились по плаванию. Там и мальчики, и девочки участвовали вместе. И Лили заняла второе место, она даже многих псоглавцев обошла. Она была очень сильная, а когда она делалась злая, то…лучше было вообще спрятаться.
– Она что, и тебя обижала?
– М-м, – мальчик вдруг замялся и больно прикусил губу. Лицо его пошло пятнами от волнения. Конни поняла, что попала в больное место.
– Мартин, а мама твоя об этом знала?
– Марк говорит, стыдно мужчине получать тумаки от девчонки, – хмуро проворчал мальчик.
– Хорошо Марку рассуждать, он-то взрослый. А когда девчонка старше, да ещё и больше тебя раза в два? Знаешь, Мартин, я училась в девчачьей школе. Девочки бывают очень жестокими…
– Лили не была жестокой, – огрызнулся мальчик, но слова Констанции всё же вызвали у него доверие. Боязливо он огляделся по сторонам, словно кто-то мог услышать их разговор и заклеймить юного Тейниса позором за то, что его лупила самая красивая и милая девочка в округе. – Она нам во всём помогала и любила нас. И Роуэн она любила. Просто иногда…она делалась злой. Как будто…это была и не она вовсе. Другая девочка. Такое не очень часто бывало. Мама говорит, если человек много чего терпит и молчит, а потом не выдерживает – случается беда.
– Значит, иногда у Лили бывали вспышки агрессии?
– Однажды я случайно разбил витрину в магазине, а Лили в тот день за мной присматривала. Она очень разозлилась, а потом размахнулась и ка-а-к шлёпнула меня по затылку! Я упал, и ещё перед глазами всё сверкало, как фейерверк…
– Твоя мама знает об этом случае?
– Нет, Лили очень извинялась и просила ничего ей не рассказывать. Она говорила, что не рассчитала силы, но она их и не пыталась рассчитывать, когда становилась такой. Мама очень расстраивалась, когда так бывало.
– То есть о вспышках агрессии она всё же знала?
– Да, но доставалось-то Роуэн, а не нам. Хотя маме было очень жалко Роуэн. Она очень ругалась на Лили, если узнавала, что они подрались.
– Вот как? И в тот день, когда она пошла за ними в лес и заблудилась, твоя мама узнала про очередную драку?
– Она её услышала. Мы были здесь, у дома госпожи Гвиневры, когда услышали крики Лили и Роуэн. Роуэн убегала, а Лили пыталась её догнать, и мама пошла их разнимать, а мне велела идти в дом. Её очень долго не было, посетители приходили, а я же не мог сам открыть им магазин. Мне мама не разрешает.
– Так она заблудилась?
– Ага. И Лили тоже заблудилась. Вот только мама вышла из леса и нашла путь домой, а Лили не нашла и умерла.
– Погоди-погоди… – резко остановилась Констанция и, положив ладонь мальчику на плечо, заглянула ему прямо в глаза. – То есть ты говоришь про тот самый день, когда Лили умерла? Это тогда твоя мама пошла разнимать их с Роуэн и сама заблудилась?
– Ага.
– А ты уверен в этом?
– Конечно, уверен! Мама так плакала, когда Лили нашли. Она очень сильно её любила и очень переживала, что так и не догнала её.
На этом разговор им пришлось остановить. И не потому, что сказать было нечего. Просто неподалёку показалась знакомая фигура, завёрнутая в серый свитер крупной вязки. Госпожа Тейнис, преодолевая облако мороси, шла к ним навстречу и ёжилась от холода.
– Здравствуйте, госпожа Ди Гран, – поприветствовала дама вежливо и без лишней теплоты в голосе. Затем она обратилась к сыну. – Мартин, ты чего так долго? Когда я велела тебе быть дома?
– Он задержался из-за меня. Кажется, я чуть было не заблудилась, и он показал мне дорогу в город, – поспешила оправдать мальчика Конни и вымученно улыбнулась. – Он у вас такой умный и храбрый. Помимо прочего, прочитал мне лекцию по безопасности…
– Да? Что ж…понятно, – холодно выслушав объяснения Констанции, сухо отреагировала женщина, а затем одарила собеседницу долгим и пронзительным взглядом, не имеющим никакой хоть сколько-нибудь читаемой эмоциональной окраски. Тем не менее, Конни ясно ощутила, как её выталкивают из разговора и вообще с территории обитания этой семьи.
– Ещё раз спасибо тебе, Мартин, – заиндевевшими губами пролепетала девушка, обращаясь к мальчику и слегка махнула ему рукой.
– Хорошего вам дня, госпожа Ди Гран, – настойчиво процедила Надин сквозь зубы и, притянув к себе сына, пошла вместе с ним домой. Мелкая морось сменилась проливным дождем, и он обрушился на голову Констанции холодной волной. Возникла острая необходимость отыскать место, чтобы укрыться и отогреться до трёх часов.
– Похоже, вам там были не рады, – заметил доктор Сигрин, когда девушка приостановила свой рассказ. Она до конца и не осознавала, что всё это время говорила вслух. Да и доктор был так молчалив и безучастен, что ей всерьёз казалось, будто все эти диалоги и картины прошлого дня прокручиваются только лишь в её голове.
– Очень похоже… – кивнула она и перевела взгляд на присутствовавшего мужчину. Он сидел в кресле и, держа на коленке канцелярский планшет, что-то вдумчиво записывал в карту своей пациентки. Одет он был просто и нейтрально – светло-серая водолазка выглядывала из-под коричневого пиджака, а тёмные джинсы и удобные кроссовки никак не вязались с образом доктора одного из богатейших семейств на Сен Линсей. Его, впрочем, вряд ли это волновало. Он чувствовал себя по-хозяйски свободно и уверенно, а ещё, судя по последней реплике, внимательно слушал и (что интересно) прекрасно понимал всё то, о чём рассказывала ему Конни.
– Это всё, что вам удалось вспомнить?
– Конечно, нет. Потом я зашла домой к Франку Аллану. Мы вместе пили чай и неуклюже обменивались любезностями…
– Неуклюже? Вот как?
– Да. А вы не замечали, какими нелепыми и густо краснеющими становятся женщины в присутствии Франка?
– Ах, вы об этом, – в уголках тонких губ доктора Сигрина мелькнула хитрая улыбка. – Да-да, что-то подобное мне доводилось видеть. Вы тоже краснеете?
– Ещё как, – печально вздохнула Конни и осторожно покосилась в сторону дверей спальни. Возможно, Франк и не ушёл далеко, а сидел там, в прихожей, прекрасно слыша каждое её слово, но головная боль притупляла мысли о стыде или неловкости. Гипнотическая сила присутствия доктора Сигрина заставляла её продолжать говорить.
– Я не знала, к кому ещё пойти в городе. Розу же я отправила в Сальтхайм, госпожа Тейнис явно не стремилась приглашать меня в гости, а до комиссариата мне было не добраться пешком. Да и дождь только усиливался. Уж не в доме Исидоры Совиньи отсиживаться же, право слово…
