Для блох человек всего лишь запасной аэродром, который они используют в случае дефицита основных хозяев, таких как кошки, собаки и грызуны. На приматах блохи почему-то вообще не селятся на постоянной основе. Напротив, существует аж три вида вшей, которые кормятся исключительно на человеке: головная, платяная и лобковая. Первые два вида относятся к роду Pediculus и находятся в тесном родстве со вшами того же рода, что живут на шимпанзе. А вот ближайшие родичи наших лобковых вшей обитают на гориллах, причем по всему их телу, а не только в промежности. Если верить генетикам, эволюционные дороги лобковых и горильих вшей, относящихся к одному и тому же роду Pthirus, разошлись сравнительно недавно, 3,3 млн лет назад, тогда как последний общий предок человека и гориллы жил 8–10 млн лет назад. Получается, лобковых вшей наши пращуры из рода Homo могли заполучить от горилл только напрямую, например при разделке туш убитых обезьян или же при контактах иного рода
[221]. Ну как тут не вспомнить слова французского путешественника и натуралиста Франсуа Лега (1637–1735), который как-то заметил, что половая связь между туземной женщиной и самцом обезьяны не более противоестественна, чем между кобылой и ослом…
Альфред Уоллес недоумевал, почему человек в процессе эволюции потерял волосяной покров и превратился в «голую обезьяну». Ведь густая шерсть – это большое преимущество, она защищает не только от холода, но и от дождя, поэтому даже человекообразные обезьяны, живущие в условиях жаркого климата, не спешат от нее отказываться. Так что на первый взгляд утрата волосяного покрова не несет никакого адаптивного смысла, а, наоборот, ставит человека в более уязвимое положение. Следуя этой логике, Уоллес полагал, что отсутствие шерсти, как и ряд других особенностей человека, нельзя объяснить действием естественного отбора. Отсюда натуралист делал вывод, что эволюцией нашего вида управляли некие духовные силы наподобие ангелов, которые специально лишили наших предков волос на теле, чтобы у них появился стимул шить одежду, строить дома и таким образом постепенно совершенствоваться в культурном отношении.
Однако если мы вспомним о существовании вшей, то гипотеза о вмешательстве сверхъестественных сил в эволюцию человека отпадет сама собой. Редкие волосы – это очень неблагоприятная среда для эктопаразитов, и естественный отбор мог содействовать самым лысым гоминидам. Интересно, что мода на парики в XVII–XVIII вв., когда знать выбривала собственные волосы на голове, также могла быть продиктована антипедикулезными соображениями. По статистике, собранной американскими медучреждениями, популярность интимных стрижек снизила распространенность лобковых вшей, хотя половых контактов, в ходе которых они передаются, стало ничуть не меньше, о чем свидетельствует возросшее за тот же период число случаев венерических заболеваний. «Лобковым вшам негде жить», – разразились СМИ драматическими заголовками по этому поводу. Уж не внести ли их в Красную книгу?
Вши внесли весомый вклад в мировую историю. Как переносчики тифа на фронтах они порой уничтожали больше солдат, чем пулеметы. От тифа погибла половина Северо-Западной армии Юденича, чуть было не взявшего Петроград. Остатки вшей археологи находили в могилах наполеоновских солдат и в вещах еврейских повстанцев, оборонявших Масаду от римлян. Присутствуют вши также на древнеегипетских мумиях, но особенно их много на мумиях народов доколумбовой Америки – 20 из 75 мумифицированных людей, относящихся к перуанской культуре Чирибайя (900–1350 гг. н. э.), при жизни страдали от педикулеза. Подобно своим хозяевам, вши американских индейцев много тысяч лет существовали в изоляции от остального мира. Поэтому геном вшей, снятых с доколумбовых мумий, – это независимый источник информации о времени заселения Нового Света и маршрутах миграции древних людей
[222]. Вши были найдены также на сусликах возрастом 10 000–12 000 лет, извлеченных из вечной мерзлоты рядом с притоком Индигирки
[223]. Однако все эти находки относятся к разряду субфоссилий, т. е. органических остатков незначительной древности, не успевших окаменеть.
По-настоящему древних вшей, известных науке, можно пересчитать по пальцам одной руки. Да и то примыкают они к примитивной группе пухоедов
[224], или грызущих вшей. В отличие от сосущих вшей (Anoplura), о которых шла речь до сих пор, у пухоедов нет хоботка. Питаются они на птицах (изредка на млекопитающих), отгрызая челюстями кусочки их перьев и кожи. Кровь пухоеды пьют только от случая к случаю, когда им удается найти или расковырять ранку на теле хозяина. Голова у пухоедов очень массивная, так как в ней помещаются мышцы, которые приводят в движение челюсти-секаторы. Напротив, у сосущих вшей голова маленькая, в ней спрятан хоботок, выдвигающийся наружу лишь при сосании. Пищевой канал в этом хоботке очень узкий – его диаметр меньше, чем размер эритроцитов. Протискиваясь по нему, эритроциты слегка деформируются, как воздушный шарик, который втаскивают в форточку, из-за чего вши пьют кровь в 10–100 раз медленнее, чем комары и другие кровососы. Эта особенность позволяет объяснить, почему сосущие вши, в отличие от пухоедов, живут исключительно на млекопитающих и не нападают на птиц. Из-за наличия ядра птичьи эритроциты в 1,5–2 раза крупнее, чем эритроциты млекопитающих, и просто не пролезают в хоботок вшей
[225].
Древнейшее насекомое, похожее на вошь, было найдено в том же забайкальском местонахождении, что и блохи заурофтирусы (рис. 9.13). Палеоэнтомологи Александр Расницын и Владимир Жерихин окрестили его зауродектесом (Saurodectes), что в переводе с латыни означает «кусающий ящеров»
[226]. Тело у зауродектеса было полупрозрачным (все внутренности на отпечатке видны как на ладони) и способным растягиваться от выпитой крови. Короткие ноги зауродектеса явно не предназначались для длительной ходьбы, а лапка (последний отдел конечностей) была редуцирована до одного-двух члеников, как и у вшей. В то же время зауродектес отличался от вшей целым рядом признаков: основания конечностей у него расставлены, тогда как у вшей они сближены; на теле отсутствуют жесткие щетинки, характерные для вшей; имеются большие глаза. И самое главное, на голове у зауродектеса торчат очень странные «рога» непонятного предназначения – ничего подобного нет ни у вшей, ни у остальных насекомых
[227]. Поэтому многие специалисты ставят под сомнение родство зауродектеса и вшей. Тем не менее в принадлежности этого насекомого к эктопаразитам сомневаться не приходится. Длина тела зауродектеса равна 18 мм – он в два раза крупнее самой крупной из ныне живущих вшей. Скорее всего, это насекомое паразитировало на пернатых динозаврах или птерозаврах. Только плотность волосяного покрова у хозяина зауродектеса не могла быть очень большой – с такими «рогами» ему не пробраться сквозь густую шерсть. У зауродектеса не было хоботка, а значит, питался он подобно пухоедам.
