Немногие эусоциальные виды, не относящиеся к насекомым, демонстрируют ту же тенденцию к пространственной изоляции. Это хорошо видно на примере голых землекопов – эусоциальных грызунов, которые живут в засушливых регионах Восточной Африки. Эти зверьки-долгожители в погоне за клубнями растений строят под землей разветвленные норы. В такой норе могут жить несколько десятков (максимум около 300) особей, но размножается из них только одна самка, все остальные члены семьи занимаются поисками пищи, земляными работами или охраной гнезда. Как и у термитов, у голых землекопов в касту рабочих входят и самки, и самцы. Новые колонии отпочковываются от старых, когда нарушается связь между отдаленными частями разветвленного подземного лабиринта. Группа родичей, отрезанная от основной колонии, начинает скрещиваться между собой, ведь другого выбора у голых землекопов просто нет. Чтобы предложить руку и сердце потенциальным партнерам из соседнего гнезда, им бы пришлось прогрызть много метров сухого твердого грунта или выползти на поверхность, где этих слепых голых созданий съест первый же хищник. Как следствие, голые землекопы превосходят всех остальных млекопитающих на планете по показателям имбридинга (близкородственных скрещиваний) – коэффициент родства между членами одной колонии равен 0,81
[296].
Единственные известные эусоциальные ракообразные – креветки Synalpheus regalis и еще несколько видов того же рода – обитают в полых морских губках, которые можно рассматривать как подводный аналог галлов и нор. Вся колония, насчитывающая в среднем 150 особей, представляет собой потомство единственной самки-основательницы. И тут не обходится без близкородственных скрещиваний: судя по молекулярным данным, коэффициент родства у креветок из одной колонии составляет в среднем 0,57, т. е. он выше, чем у родных братьев и сестер, чьи родители не состояли в родственной связи (0,5). Колониальные креветки питаются частичками пищи, которая поступает вместе с током воды извне, а также тканями самой губки, поэтому особых проблем с поисками провианта у них не возникает. Как у трипсов и тлей, главная задача креветок-рабочих – защищать общее жилище от посягательств конкурентов из враждебных кланов
[297]. Ведь пустующая губка на кишащем жизнью коралловом рифе – это такая же редкость, как никому не нужная квартира в центре Лондона или Москвы. Отсюда постоянные попытки захвата чужой жилплощади и необходимость отбивать свою. И то и другое можно делать только сообща. Квартирный вопрос, как известно, испортил москвичей, но он же подтолкнул насекомых и других животных на путь социальной кооперации.
* * *
Наряду с родственным отбором дефицит доступного жилья был одним из наиболее важных факторов, вызвавших появление эусоциальности. Возьмем, к примеру, трухлявые бревна, в которых жили первые термиты и их тараканьи предки. Они разбросаны по лесу очень неравномерно, как острова по бескрайним просторам Тихого океана. Для полупрозрачного подслеповатого таракана добраться от одного бревна до другого – все равно что для первобытного человека переплыть океан на утлом суденышке. А вдруг новое бревно окажется занятым и опасное путешествие было напрасным? В таких условиях гены домоседства у предков эусоциальных насекомых могли возобладать очень быстро. Зачем тратить энергию на поиск и обустройство нового жилища, если можно использовать уже имеющееся? По этой же причине миллениалы, судя по социологическим данным, гораздо дольше живут с родителями, чем представители предыдущих поколений, – они просто не хотят тратиться на аренду или покупку своей недвижимости.
Однако жизнь с родителями имеет не только плюсы, но и минусы: папа с мамой читают нотации и дают непрошеные советы. К тому же, продолжая жить в родительской квартире, личную жизнь устроить практически невозможно – приходится год за годом откладывать вступление в брак. У эусоциальных организмов происходит то же самое. Самка-основательница либо не допускает дочерей до размножения, либо съедает отложенные ими яйца. У наиболее примитивных эусоциальных организмов доминирование строится на неприкрытом насилии. Например, у некоторых складчатокрылых ос и низших муравьев доминирующие самки периодически барабанят антеннами по голове своих подчиненных и покусывают их за ноги. У голых землекопов с их мощными резцами для рытья нор укусы привели бы к летальному исходу. Поэтому самка-командир чаще практикует бодание: встретив одну из дочек в подземном тоннеле, она начинает медленно и методично пихать ее головой. У особей, регулярно подвергающихся такому стрессу, происходят гормональные сбои, тормозящие созревание яйцеклеток.
«Квартирный вопрос» сыграл особую роль в эволюции эусоциальных перепончатокрылых. Все они – пчелы, муравьи и складчатокрылые осы – принадлежат к группе жалящих (Aculeata). Многие из них уже просто в силу наличия жала (видоизмененного яйцеклада), особенностей охоты и выкармливания потомства были запрограммированы на строительство нор и укрытий. Жан Анри Фабр воспел виртуозность, с какой сфекс и другие одиночные осы-парализаторы втыкают жало в нервные узлы жертвы, ввергая ее в неподвижность. Гусеница, в которую отложил яйцо обычный паразитоид, продолжает активно двигаться и может сама позаботиться о себе. Но вот парализованную гусеницу нельзя бросить просто так – ее обязательно утащат конкуренты, склюют птицы или съедят падальщики. Поэтому осы-парализаторы вынуждены выкапывать норки, чтобы прятать туда обездвиженную добычу с отложенными на нее яичками. Прочие паразитоидные перепончатокрылые норок не строят, поэтому, несмотря на свое зашкаливающее разнообразие, они ни разу не перешли к эусоциальности
[298].
