— Работа, вечеринки, встречи, деловые завтраки и обеды, ланчи и коктейли.
— Да, и прочая суета. Во всяком случае, я планирую проводить здесь все свободные дни. Даже если этот проект провалится по рейтингу, солнце все равно никуда не денется!
— Когда у меня что-то проваливается, я бросаю все дела, еду домой, надеваю наушники и погружаюсь в Рахманинова.
— Я делаю то же самое.
— Но обычно я сначала еще что-нибудь пинаю!
— Лишь бы помогало, — засмеялся он и поцеловал ее в макушку. — Потерпите немного, с вершины откроется чудный вид!
Эй Джи наклонилась и стала массировать икры.
— Я предлагаю вернуться. А потом вы привезете мне картину с видом.
— Вам нужен воздух. Вы хоть понимаете, что мы пробыли в постели тридцать шесть часов?
— Еще бы минут шестьсот мертвого сна! — Она с трудом распрямилась. — Полагаю, на сегодня мне уже достаточно и здоровья, и природы!
Он посмотрел на нее. В футболке, джинсах и поношенных кроссовках она была уже не Эй Джи Филдс. Но он помнил, по каким правилам с ней надо играть.
— Мне кажется, я в лучшей форме, чем вы.
— Как бы не так!
Решительно выпрямившись, она пошла рядом с ним по грунтовой, продуваемой ветром дорожке, стараясь не обращать внимания на стекавшие по спине струйки пота. Икры ныли, напоминая о том, что она уже несколько недель пренебрегает теннисом. В конце концов, совершенно измотанная, она шлепнулась на небольшой валун:
— Все! Я пришла!
— Еще сотня ярдов, и мы выйдем на обратную дугу.
— Ни за что!
— Эй Джи, дорога впереди короче той, по которой мы шли!
— Короче?
Она зажмурилась и задумалась: зачем она согласилась на эту прогулку по лесу?
— Я останусь здесь на ночь. Можете принести мне подушку и сандвичи.
— Я могу понести вас.
Она скрестила руки:
— Нет!
— А за компенсацию?
Размышляя, Эй Джи выпятила нижнюю губу.
— Я всегда готова к переговорам.
— У меня есть бутылочка каберне-совиньон. Приберег для подходящего случая.
Она стерла грязную полосу на колене.
— Какого года?
— Семьдесят девятого.
— Прекрасно. Это для меня стимул ярдов на сто!
— Дома есть мясо, я утром вынул из морозильника. Можно пожарить на решетке.
Она облизнула губы:
— Я и забыла! Пожалуй, этого мне хватит на половину обратного пути.
— Ну, вы уж слишком многого хотите!
— Спасибо.
— Обещаю еще цветы. Дюжину.
Она вздернула брови.
— К нашему возвращению все торговцы цветами уже закроют свои ларьки. Дэвид вздохнул:
— Так это садовые. А вы посмотрите вокруг.
— Вы хотите нарвать мне цветов?
Она удивилась и по-детски обрадовалась. Подняв руки, Эй Джи обняла его за шею.
— Вот этого мне точно хватит на всю обратную дорогу. Только учтите, я люблю голубые! — крикнула она вслед, когда он сошел с тропинки, чтобы нарвать букет. И засмеялась, услышав, как он что-то проворчал.
Эй Джи не ожидала, что уик-энд окажется таким легким, таким спокойным. Она и не знала, что можно так радоваться, находясь наедине с кем-то столько времени. Не было ни графика работы, ни встреч, ни трудных сделок. Только утра, полдни, вечера и ночи.
Невероятно, но даже такое обыденное занятие, как приготовление завтрака, превращалось в веселое занятие. Оказывается, вместо того, чтобы с утра куда-то нестись сломя голову, можно очень приятно провести время за едой вдвоем. Ни тебе сценариев, ни деловых писем, с которыми надо работать. Можно ничего не делать и ломать голову разве что над кроссвордом. Но даже от этого занятия, как она с удовольствием вспоминала, ее то и дело отрывали.
Вот сейчас он собирает для нее цветы, разноцветные полевые цветы. Она поставит их в вазу на окно. Это будет красиво и уютно. И смертельно.
У нее вдруг замерло сердце. Птицы замолчали, а воздух стал как стекло. Она увидела Дэвида как будто через длиннофокусный объектив. Все вокруг словно посерело. Ее пронзила боль, внезапная и острая.
Эй Джи показалось, что она крикнула: «Нет!» На самом деле получился только шепот. Она сползла с камня и, едва не спотыкаясь, пошла к Дэвиду. И еще дважды попыталась позвать его.
Но только на третий раз голос наконец прорезался:
— Дэвид, стойте, не надо!
Он выпрямился, но не успел сделать и шага навстречу, как она бросилась в его объятия. До этого момента такой же безотчетный ужас в ее глазах он видел только однажды: когда она стояла в старой пустой комнате и смотрела на что-то, чего больше никто не видел.
— Что, Аврора? Что случилось? — Он крепко обнял дрожащую девушку, не зная, как успокоить ее.
— Не рвите больше, Дэвид, не надо. — Она вцепилась пальцами в его рубашку.
— Хорошо, не буду. — Он с силой отодвинул ее, чтобы заглянуть в лицо. — Но почему?
— С ними что-то не то. — Страх ее не исчезал. Она прижала к груди ладони. — С ними что-то не то, — повторила она.
— Это просто цветы. — Он показал ей собранный букет.
— Не с этими. Вон с теми. Вы собирались сорвать вон те.
Он проследил за ее взглядом, увидел камень, заросший цветами, и вспомнил, что действительно уже двинулся к нему, когда услышал ее вскрик.
— Да, собирался. Давайте взглянем.
Она опять вцепилась в него:
— Нет! Не трогайте их!
— Перестаньте, — довольно спокойно сказал он, хотя и его нервы уже сдавали.
Наклонившись, он поднял палку. Потом, бросив уже собранные цветы, взял девушку за руку и концом палки провел по густым зарослям колокольчиков у подножия камня. Раздалось змеиное шипение, и Дэвид почувствовал толчок, когда змея приподнялась и ударила по палке. Рука Эй Джи обмякла. Он покрепче ухватил свое оружие и потащил девушку обратно на тропинку. На нем были толстые и достаточно крепкие ботинки, они защитили бы его от любой змеи. Но он собирал цветы, и руки его при этом были беззащитны.
— Я хочу вернуться, — ровным тоном произнесла Эй Джи.
Она была рада, что он не стал ни о чем спрашивать и даже не попытался успокаивать ее. В этом мимолетном видении она узрела большее, чем только опасность, грозящую Дэвиду. Она поняла, что любит его. И все ее правила, вся осторожность, вся предусмотрительность не играли уже никакой роли. Теперь он мог ее обидеть, потому что она беззащитна, и больше ей от него не убежать.
