– Что касается меня, я всегда уношу ноги, – громко с кухни отзываюсь я.
Делаю глубокий вдох, а потом возвращаюсь с двумя исходящими паром чашками. Усаживаюсь за стол и меряю гостя пристальным взглядом.
– Выходит, город, куда тот мужчина отвел дочь, находится в Вечности?
Мистер Генри резко качает головой и делает глоток обжигающего напитка.
– Нет, нет. Все не так. Город стоит на Краю, за которым путь в Вечность. Хотя многие жители этого даже не осознают.
– Не понимаю. И даже притворяться не стану.
– Когда история подойдет к концу, все прояснится. Поймете столько, сколько в жизни не понимали, – улыбается гость.
– Но как во все это ввязалась Абра?
– Что ж… Как я и говорил, Руби с отцом прошли через склеп Марии Лаво за четыре года до того, как Древо объявилось в Дине, за четыре года до того, как вы сразили Амарока, за четыре года до того, как убили Джинна.
– Джинна вообще-то убил не я.
Мистер Генри хмурится.
– Итак, после всех этих событий прошло еще четыре года. К тому времени вам с Аброй исполнилось по шестнадцать.
– А малышке Руби, должно быть, стукнуло…
– Да, с тех пор, как Амос протащил ее и Древо через усыпальницу, прошло восемь долгих лет. Ей было тринадцать.
– А Лео…
– Восемнадцать. Он так и не перестал искать способ открыть гробницу Марии Лаво, но уже почти потерял надежду.
Поворачиваюсь к окну и таращусь на снег. Хотелось бы мне осудить отца Руби, с презрением сказать, что нельзя вот так хватать ребенка и пускаться в бегство, да не могу. Много лет назад, будь у меня выбор, я бы поступил точно так же со своей матерью. Я протащил бы ее через любую дыру, если бы потребовалось – если бы по ту сторону маму ждало исцеление.
– Надежда… – тихо говорит мистер Генри, будто само слово слишком хрупкое и любой неосторожный звук грозит его разрушить. – Надеяться можно невообразимо долго, и даже когда надежда исчезнет, любая мелочь способна вернуть ее к жизни.
– Все это время они жили в том городе? Городе на Краю Вечности, все восемь лет?
– Восемь долгих лет, да, все верно. За это время столько произошло… Но сначала об Абре.
Я киваю.
За окном воет ветер.
11
Казалось, капли били прямо по коже, хотя все происходило только во сне. Абру окружали листья и ветки, по ним барабанил дождь. Именно тогда она поняла, что сидит на дереве, почти на самой макушке, и сразу же испугалась. Она вцепилась в ветку, на которой сидела, – слишком тонкую, чтобы выдержать человеческий вес, – и та мигом подломилась. Абра полетела вниз. В попытке ухватиться хоть за что-нибудь, она поймала еще одну тонкую ветку. Осталось только висеть там, раскачиваясь, и таращиться на свои ноги и землю далеко внизу.
Она видела, как огромный волк схватил девочку зубами и отбросил в сторону. Мальчик бросился к мечу, взялся за рукоять и вскрикнул от боли, но упрямо размахивал клинком снова и снова. Меч попал в цель, и чудовище начало крениться на бок, подобно судну, что вот-вот утонет. Когда монстр упал, рухнул и мальчик.
Абра изогнулась, чтобы рассмотреть, как там девочка. Интересно, где она? Именно в этот момент Абра и увидела всполох света и мужчину – или кого-то, принявшего его облик. Он опустился на колени рядом с лежащей, возложил руки ей на голову и закрыл глаза. Тогда Абра поняла – как всегда понимаешь во сне, – что тот человек пытается вдохнуть в девочку жизнь. Или призвать ее душу обратно, куда бы та ни отправилась.
Внезапно Абра будто стала слышать ушами той девочки. При этом она все еще болталась в воздухе, брызги дождя осыпали ее голову и обнаженные плечи, капли щекотали лицо. Абра висела на дереве, отчетливо чувствовала, как у нее из рук выскальзывает тонкая ветка, но по каким-то неведомым причинам вдруг услышала слова мужчины, который обращался к девочке, распростертой внизу.
– Абра, это очень важно, – шептал он. – Я должен кое-что тебе сказать.
Девочка у подножья и есть она сама, догадалась Абра-на-дереве. Но как только она поняла, что сейчас услышит нечто важное, тут же выпустила ветку.
«Мне уже пора удариться о землю!» – подумала она и бросила взгляд вниз. Земля и впрямь стремительно неслась на нее, и у Абры захватило дух.
Но тут она проснулась.
Ни на каком дереве Абра, конечно, не висела, и дождь не капал ей на голову. Ни Амарока, ни мальчика, ни мужчины, шепчущего ей на ухо. Абра лежала одна в собственной постели, а над горизонтом с востока пробивалась тусклая ранняя заря. Ну вот – впереди очередной холодный зимний денек. Абра попыталась понежиться в тепле одеял, но образы из видения не желали ее покидать.
Мужчина из сна, вероятно, мистер Теннин.
Он спас ей жизнь.
Но что мистер Теннин хотел ей сказать?
Этот сон снился Абре каждый месяц вот уже четыре года, что минули с той ночи в больнице после того, как ушли ангелы. Поэтому он ее не удивил. Она вообще разучилась удивляться.
Однако ничего уже не было прежним.
До Амарока и Древа Жизни все в долине казалось предсказуемым. Абра ходила в школу, помогала по дому, лето напролет играла в бейсбол, смотрела фейерверки и каталась на велике. По соседству с фермой Сэма стояла церковь. Надежные и незыблемые горы окружали долину с обеих сторон.
Но после Древа повседневность казалась такой зыбкой, будто малейшее дуновение ветра могло все изменить. Словно держишь на ладони мыльный пузырь. Жизнь представлялась тонкой и хрупкой, как слой льда, что покрывает глубокую лужу. Но Абре довелось увидеть другую реальность. Шли недели, месяцы, а Абра все искала признаки того, иного мира, ждала, когда же он прорвется наружу.
Четыре года – долгий срок. Например, северный дуб за год вырастает больше чем на два фута. Итого, получается восемь футов живой коры, веток и листьев, стремящихся прямо в небо. Красный клен вытягивается за год от двух до пяти футов – то есть двадцать футов за четыре года. Плакучая ива с тонкими развевающимися ветками на берегу пруда за это время становится выше на тридцать два фута.
Что уж говорить о детях! Спустя четыре года они уже подростки. А дружба за этот срок и вовсе может расцвести сильнее или вообще зачахнуть. Мир вокруг то и дело меняется, молекулы перетекают из одного состояния в другое, так что же за эти годы под влиянием быстротечного времени вообще способно остаться прежним?
* * *
В один прекрасный день по прошествии четырех долгих лет Абра после школы валялась в кровати. Рядом, сминая своим весом одеяло, покоился тяжелый меч.
Увидев лежащую на животе со скрещенными и задранными кверху ногами Абру, вы бы с трудом ее узнали. Волосы выпрямились и отросли, тело стало менее неуклюжим, будто у жеребенка, который встал на ноги.
