Доктор ниже склонилась к нему и искушающе, будто того и добивалась, произнесла:
– Расстояние не имеет значения. Вам нужно изменить способ мышления. Там все иначе. Расстояние не имеет смысла. Места, подобного этому, не существует. Вы должны усвоить главное: там ваша дочь может выздороветь. Однако если вы все же туда отправитесь, обратного пути не будет.
– О чем вы? Оно находится за пределами нашей страны? У меня нет загранпаспорта.
Доктор устало потерла виски.
– Оно находится на Краю Вечности, Амос, – повторила она. – Вы оба – вы и ваша дочь – должны будете исчезнуть. Навсегда. Возвращение невозможно. Представьте, что за вами закрылась дверь, а ключ потерялся. Второй раз ее открыть нельзя.
– Что нужно делать? – без колебаний спросил Амос. – Я готов на все, чтобы забрать Руби отсюда и не дать ей умереть. Вы знаете, что бывшая жена грозилась отнять у меня обоих детей? Мне предстоит воевать за опеку над умирающим ребенком, вот мое будущее… – Его голос сорвался, следующую фразу он буквально выдохнул: – Нужно убираться подальше отсюда.
– Почему она оставила детей с вами?
– Да у нее не было выбора! – выплюнул Амос. – Все решилось в последнюю минуту. Она изо всех сил пыталась найти няню, чтобы присмотрела за детьми, но ничего не вышло. Говорю вам: их в последний раз оставили со мной. Вы ее просто не знаете!
Вздохнув, доктор поднялась на ноги и задернула тяжелые шторы на всех трех окнах. В полумраке ее бледная кожа стала серой. Доктор несколько раз прошлась вперед и назад, затем снова села и подалась навстречу Амосу.
– Есть одна женщина… – начала она.
– Да-да? – поторопил ее Амос.
– Есть женщина, – снова повторила доктор, – ее имя – Мария Лаво.
Помедлила, вглядываясь в лицо Амоса: не знает ли он, о ком идет речь? Тот определенно ничего не понимал, поэтому она продолжила:
– У нее есть ключ. – Доктор замолчала, словно передумала. – Если я расскажу вам все, пути обратно не будет. Вы не сможете сдать назад. Узнав тайну, вы уйдете, или все станет намного хуже.
– Я хочу уйти, – решительно заявил Амос.
– Дайте бумагу, я кое-что напишу.
– Конечно-конечно, – пробормотал Амос, и его стул заскрипел по деревянным доскам пола, а потом ударился об стену.
Отец прошел мимо двери чулана, на миг загородив свет своей тенью. Лео потрясенно замер. Против исчезновения отца он не возражал, однако не представлял жизнь без Руби.
Развод родителей, болезнь сестры – все это посеяло в Лео семена ужасной печали, которая росла и ширилась, пока не заполнила мальчика до отказа. Лишь присутствие Руби его поддерживало. Лео казалось, он любит ее потому, что она – его сестра, малышка, которая преданно ходила за ним по пятам. Но нет, любил он ее потому, что только Руби поддерживала в нем веру. Сестренка озаряла его жизнь как маленькая фея, и Лео задумывался – а вдруг (ну а вдруг?) самые невероятные сказки на самом деле правдивы?
Отец порылся в ящике стола в коридоре, а потом быстро прошел обратно в столовую мимо Лео, оставляя за собой шлейф запаха несвежего табака, одеколона «Стетсон» и пота. Летний день выдался жарким, и тягостное безмолвие давило на стены дома.
Доктор взяла у Амоса бумагу и ручку и набросала несколько предложений.
– Так ее зовут, здесь вы ее найдете, – приговаривала она с каждой строчкой, – а это вы должны сказать – слово в слово.
Она не отводила взгляда от Амоса, пока тот читал записку.
– «Мне нужно уйти, – решительно прочел Амос. – Позвольте…»
– Стойте! – закричала доктор, озираясь. Кажется, она рассердилась – впервые за все время. – Не произносите это вслух. Еще рано. Это глупо! Идите туда, – велела она, указывая на пункт в записке, – и скажите там. Но не раньше, не вслух и не здесь!
Амос откашлялся. Снова наступила тишина, но совсем ненадолго.
– Когда я должен туда пойти?
– Как можно скорее. Прямо сейчас. Нельзя, чтобы кто-то, обладающий этим знанием, расхаживал по городу. Вы рискуете не только собой. Если об этом проведают – пострадаете не только вы.
– Но мне нужно упаковать вещи, нужно…
– На Край Вечности с собой ничего брать нельзя. Только ту одежду, что будет на вас. Там все есть. Объяснять нет времени. У вас нет времени.
– Да подождите же. Вы не говорили…
– И не показывайте Марии свою дочь, по крайней мере не сразу. Не знаю, пропускала ли она когда-нибудь ребенка. Но если она откажется, скажите, мол, это я вас отправила и объясните, что девочка больна. Тогда Мария, может быть, смилостивится. Она ведь тоже когда-то была матерью. Помните об этом. – Сказано было так, словно доктор сама себя убеждала, что прием подействует. – У нее была дочь.
Тишина… Часы на каминной полке пробили шесть раз.
Дзин-нь-дзин-нь-дзин-нь-дзин-нь-дзин-нь-дзин-нь…
– Сегодня же! – вставая, сказала доктор и задвинула стул под столешницу. – Вы должны отправиться сегодня вечером, иначе теперь, когда вам все известно, ситуация в разы ухудшится. Те, кто владеет этой тайной, долго в Новом Орлеане не проживут.
Они немного постояли в тишине, глядя друг на друга. Ни один не произнес ни слова.
Наконец доктор нарушила молчание:
– Вы все запомнили?
– Да, все.
Она вытащила из кармана коробок и чиркнула спичкой. Та зашипела, озарив полумрак столовой. Доктор подожгла записку. Темным обещанием заструился неровный дымок. Даже в чулане Лео учуял этот запах – запах гари, запах конца.
– Есть еще кое-что, – предупредила доктор.
Удивительно, но ее слова прозвучали еще отрывистее и серьезнее прежнего. Каждый слог казался жестким, как металл:
– Это вы возьмете с собой.
Она полезла под стол и достала что-то оттуда, держа обеими руками. Это оказалось небольшое растение размером с волейбольный мяч, похожее на орхидею. У него был ярко-зеленый, почти неоновый стебель, с которого свисали три бледных, словно луна, бутона. Когда доктор показывала горшок, тот громыхнул об деревянный стол, будто каменный.
Амос, как зачарованный, потянулся к ростку.
– Что это? – прошептал он так тихо, что Лео с трудом расслышал. – Что это такое?…
Доктор засмеялась, и ее смех звучал очень странно. Он казался счастливым, но в нем таилось что-то еще. Он был жадным, этот смех, словно создание, выползающее из-под вашей кровати посреди ночи.
– Это ключ к исцелению вашей дочери.
Амос неуверенно протянул к горшку руку.
– Подождите, – остановила его доктор. Отец замер и отпрянул. Женщина заговорила вновь: – Я должна еще кое-что вам объяснить. Никому нельзя позволить узнать об этом растении. Ни здесь, ни по ту сторону двери. Никому.
