В конце дорожки я заметил Эвридику – она сидела на полукруглой каменной скамье, в тени липы, раскинувшей над ней свои ветви подобно куполу. При виде меня старшая сестра встала, и ее алые губы изогнулись: Эвридика пыталась изобразить приветливую улыбку.
Эмоции – это свойство исключительно человеческой натуры, они делают людей несовершенными и не дают им мыслить здраво. Так что я был вполне доволен почти полным отсутствием у меня этих зловредных слабостей – за исключением разве что сильной злобы, которую я питал к самому себе. Тем не менее, если бы я был чувствителен к прекрасному, красота Эвридики, несомненно, не оставила бы меня равнодушным.
Из всех моих пяти сестер у нее, несомненно, были самые гармоничные черты лица, полные очарования и удивительного изящества. Эвридика обладала роскошной стройной фигурой, ее рост не превышал двух метров семидесяти сантиметров, но все равно она возвышалась надо мной на несколько голов.
Густые вьющиеся волосы Эвридики, уложенные в замысловатую прическу, были очень светлыми, почти цвета слоновой кости. На отливающей перламутром коже щек играл нежный румянец, а миндалевидные глаза, обрамленные длинными, густыми светлыми ресницами, походили на два кусочка хрусталя.
Я преодолел разделяющее нас расстояние, против воли гадая, как могли бы выглядеть отпрыски двух столь непохожих друг на друга существ, как мы с ней…
– Я рада тебя видеть, Верлен, – прошелестела Эвридика своим нежным, певучим голосом и уронила на траву букет, который собрала, ожидая меня. – Тебя не так-то просто встретить во дворце вне официальных банкетов.
– Мне жаль, – нервно пробормотал я, сцепляя руки за выпрямленной, напряженной спиной. – Я часто бываю очень занят.
На кукольное лицо Эвридики набежала тень, она разгладила невидимые складки на своем просторном шелковом платье цвета пурпура, отделанном бежевым кружевом.
– Конечно, я понимаю. У всех нас есть свои обязанности.
Эвридика подошла ко мне, длинный шлейф ее платья тянулся за ней по дорожке. А я вспоминал, как она годами не давала себе труда даже словом со мной перемолвиться. Когда Гефест осыпал меня ядовитыми оскорблениями, Эвридика смеялась вместе с остальными – ей тоже нравилось наблюдать, как старший брат надо мной издевается.
– Мне так нравится это место, – проговорила вдруг она, устремляя взор к вершинам окружающих нас деревьев. – Такой маленький зеленый островок, вокруг которого лежит целый мир из пепла и праха.
По правде говоря, я не видел особой разницы между миром и этой оранжереей.
Я пожал плечами, не зная, что ответить. Еще я решительно не понимал, как мне себя вести с Эвридикой. Должен ли я ухаживать за ней по всей форме, как это делали кавалеры из старинных приключенческих романов, на которые я время от времени натыкался?
Подобное поведение казалось мне неуместным: в ситуации, в которой мы оказались, любые знаки внимания выглядели бы фальшиво…
Обычного человека наверняка возмутило бы и оттолкнуло предложение жениться на собственной сестре – вернее, на единокровной сестре, если уж быть точным, – однако богов такие мелочи не волновали. Вовсе не кровные узы мешали мне представить себя рядом с этим изумительным созданием, а нечто куда более абстрактное, неопределенное.
– Мне бы очень хотелось узнать тебя лучше, Верлен, – заявила Эвридика. Она вдруг шагнула ко мне и пристально посмотрела мне в глаза. – Мы отныне обручены, и больше всего я желаю, чтобы мы преуспели там, где многие до нас потерпели поражение. Мне кажется, нам обоим следует отказаться от своих предубеждений и начать все заново, с чистого листа, на прочном фундаменте. Я верю, что, приложив все усилия, мы сможем поладить. Что ты об этом думаешь?
Эвридика протянула мне руку. Она говорила искренне – я в этом ни капли не сомневался. Сестра считала своим долгом наладить со мной отношения.
А для меня главным долгом было повиновение императору…
Я взял ее руку и нежно сжал обжигающе горячие пальцы, удивляясь, что ее близость нисколько меня не смущает.
– Ты права, – одобрительно проговорил я. – Пора оставить прошлое в прошлом и обратиться к будущему. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы у нас получилось, обещаю.
Это были не просто слова, я искренне верил в то, что говорю. Мне вовсе не хотелось, чтобы Эвридика была со мной несчастна. Мне хотелось подняться на одну высоту с ней и доказать – ей в том числе – я достоин уготованного мне места – даже если совесть убеждала меня в обратном.
Ярко-красные блестящие губы Эвридики раздвинулись, обнажив белые, сверкающие, как жемчуг, зубы.
– Ты уже освободил души, поглощенные прошлой ночью? – спросила она внезапно. – Мне было любопытно посмотреть, каким образом это происходит…
Я тут же выпустил ее руку и отступил на шаг, вперив взгляд в лежащие на траве сорванные цветы; ее просьба потрясла меня гораздо сильнее, чем должна была бы.
– К сожалению, уже слишком поздно.
– Какая досада! Знаешь, возможно, мы никогда тебе этого не говорили, но мы находим все это весьма интригующим.
Конечно, для братьев и сестер я был этаким диковинным зверем…
– В таком случае, в следующий раз? – настаивала Эвридика.
– Я подумаю об этом.
Ни за что на свете. Я никому не позволил бы наблюдать за этим зрелищем, казавшимся мне одновременно унизительным и слишком интимным, чтобы делиться этим с кем бы то ни было.
Вниманием Эвридики вдруг завладело нечто справа от меня, и ее глаза округлились от изумления.
– О, Небеса! – воскликнула она, указывая пальцем куда-то в сторону. – Это… это…
Я обернулся и, проследив за взглядом сестры, тоже увидел порхающее в воздухе маленькое насекомое с разноцветными крылышками, переливающимися в солнечных лучах.
– Да что же это такое? – снова воскликнула Эвридика. Она бросилась к парящему существу и попыталась его поймать, но промахнулась. – Оно живое, не так ли? Верлен, это… оно ведь живое, да? Как здесь мог появиться подобный организм? Это невероятно!
Я был ошеломлен не меньше Эвридики при виде этого крошечного представителя давно исчезнувшего вида – за последние несколько тысячелетий вымерли все обитатели этого мира, не считая людей и богов.
– Это бабочка, – сообщил я Эвридике, порывшись в памяти. Я видел таких насекомых на картинках древних энциклопедий, над которыми так любил мечтать в детстве. – Взрослая чешуекрылая бабочка.
– Бабочка, – благоговейно повторила Эвридика. Ее лицо осветилось восторгом, а бабочка порхала вокруг нас. – Ты понимаешь, что это значит? Во имя всех богов, Верлен! Нужно немедленно известить отца об этом чуде!
Глава 11
Лориан
Хотя Лориану было всего одиннадцать лет, он уже успел порядком устать от жизни. В конце концов, раз уж несколько месяцев назад его мать покончила со своим существованием, почему ему нельзя обдумать такую возможность? Разве изнеможение и отчаяние интересуются возрастом своих жертв?
