Я всегда знала, что владею неким необычным, необъяснимым даром: его обнаружил мой отец, когда я была еще маленькой. Кроме того, я подозревала: мои мысли защищены от всевидящего ока богов, несмотря на прикрепленные к моему телу зачарованные протезы – ведь предполагалось, что именно они служат проводником между человеческим разумом и богами. Однако теперь я убедилась: во мне есть нечто, препятствующее воздействию злых чар наших правителей.
– Мой отец, – выдохнул Хальфдан. Его лицо исказилось от потрясения и страха, зрачки расширились от ужаса, глаза бегали. – Мне нужно удостовериться, что его не задело…
– Вы действительно думаете, что будет разумно пропустить ежедневную службу в такой день? – резко упрекнул его жрец, мгновенно выходя из себя. Очевидно, он тоже еще не оправился от пережитого страха. – Вы двое, немедленно отправляйтесь в Академию! Никаких возражений я не потерплю, ясно вам?!
Он повернулся к нескольким стоявшим чуть поодаль ученикам – все они, как и прочие выжившие горожане, дрожали и ошалело оглядывали площадь – и поочередно окинул их грозным взглядом, давая понять, что никому не позволит уклониться от своих обязанностей.
У меня в горле стоял ком, внутри все переворачивалось при мысли о том, что Лотара могла постичь та же участь, что и тех несчастных, чьи обезглавленные тела лежали на площади. И все же я взяла Хальфдана за руку и потянула к зданию Академии. Сейчас ни в коем случае нельзя было навлекать на себя гнев жреца.
Вероятно, Хальфдан тоже это понял, потому что без возражений пошел за мной. Он крепко держал мою руку, пока мы шли к Академии, обходя распростертые на земле безжизненные тела, среди которых были и некоторые его друзья – включая Андерса, который посмеивался над нами за несколько минут до экзекуции…
Лишь когда мы добрались до входа в здание, Хальфдан вырвал у меня руку и прижал пальцы к виску, слабо бормоча:
– Мне нужно к отцу… мне нужно…
Я остановилась и, посмотрев в перепуганное лицо друга, снова его обняла.
– Уверена, с твоим отцом ничего не случилось. Лотар не совершил никакого греха. Наверняка император его пощадил.
Действительно ли Орион карал своих подданных лишь за проступки? На самом ли деле он обрушил свой гнев только на провинившихся, согрешивших в мыслях своих, тех, кто поддался преступным размышлениям?
Впервые за все время нашей дружбы Хальфдан заплакал в моем присутствии, уткнувшись мокрым от слез лицом мне в плечо. Мою душу тоже терзала сильная боль, но я прикусила язык и пыталась сдержать слезы. Нужно быть сильной ради Хальфдана, у меня нет выбора.
По здравом размышлении стало ясно, что мы совершили серьезную ошибку, решив выставить рисунок матери Хальфдана на всеобщее обозрение. И все же мы не несли ответственность за внезапное безумие Ориона. Ничто не могло оправдать подобный гнусный удар по собственному народу.
Проклятие, ведь речь о простом рисунке, на котором изображен человек, глядящий на бога! Что тут такого? Какой грех мы совершили? Зачем наказывать нас так безжалостно и жестоко?
– Давай покаемся в наших жалких грехах, – проговорила я с горькой иронией, решительно высвобождаясь из объятий друга. – Разве боги в очередной раз не продемонстрировали свои мудрость и величие?
Хальфдан нахмурился, в его потемневших от отчаяния глазах мелькнуло сомнение: незаметно для окружающих я сейчас напомнила ему, что именно подтолкнуло нас к действиям прошлой ночью. Друг вытер слезы, бросил последний взгляд на людей, которые словно призраки бродили по усеянной трупами площади, а потом вошел в Академию.
В виде исключения мы весь день посвятили молитве и покаянным церемониям – зато это, по крайней мере, позволило мне постоянно находиться рядом с другом. Время от времени наши руки, порезанные во время многочисленных ритуалов, соприкасались, и тогда мы переплетали пальцы, пытаясь хоть как-то утешить друг друга.
Очевидно, Хальфдана снедал страх за судьбу отца, однако помимо тревоги в глазах друга мелькали чувство вины и негодование. Я не знала, как облегчить его страдания, потому что тоже боялась за жизнь Лотара. Случившееся утром потрясло меня не меньше, чем остальных наших товарищей.
Время в стенах Академии текло мучительно долго и стремительно одновременно, каждая минута казалась часом, а каждый час пролетал во мгновение ока. Во время перерыва на обед никто не проронил ни слова, так что по окончании всех церемоний мы покинули учебное заведение, пребывая в самом подавленном состоянии. Уже наступил вечер: жрецы рассудили, что всем следует сегодня задержаться подольше, дабы вознести дополнительные молитвы и славословия, которые я считала совершенно бесполезными.
На город опустилась ночь, однако извечный туман еще не накрыл землю. Ничто уже не напоминало о трагедии, случившейся утром перед Собором и на окрестных улицах. Тела погибших сразу же убрали и отвезли в расположенные за городом крематории. Что же до голов, запечатанных в железные оболочки, их судьба оставалась для меня загадкой.
Большинство учеников двигались по пешеходным мосткам с опаской, боязливо посматривая по сторонам – очевидно, боялись, что скрывающиеся в темной каменной крепости боги обрушат на головы горожан новые кары. Что же до нас с Хальфданом, то мы поспешили в рабочий квартал, в котором располагались также торговые лавки и много жилых домов. Добравшись туда, мы со всех ног помчались к кузнице. Подошвы наших ботинок тяжело бухали по мостовой, и эхо наших шагов разносилось по пустынным улицам тревожным набатом. Казалось, все жители попрятались, чтобы тихонько оплакать умерших и скрыться как можно дальше от богов и их ужасающего гнева.
Добежав до кузницы Лотара, Хальфдан рывком распахнул дверь и бросился внутрь. Он вырвался вперед на несколько метров, так что у меня ушла пара секунд, чтобы его догнать.
Каково же было мое облегчение, когда, войдя в дом, я увидела, что сын и отец сжимают друг друга в объятиях – на первый взгляд Лотар казался совершенно здоровым. Он резко выпустил Хальфдана, шмыгнул носом и схватил меня за руку.
– Я так рад, что вы невредимы… Как же я за вас беспокоился…
Кузнец порывисто обнял меня и прошептал мне на ухо:
– Девочка моя, ты нам очень нужна. Скорее, время уходит…
Не выпуская мою руку, Лотар повел меня за собой по коридору, и я наконец заметила, что мы не одни. По мастерской и коридору ходили какие-то люди, все они выглядели крайне озабоченными. Хальфдан догнал нас и пошел следом, непонимающе поглядывая на незнакомцев.
Когда мы спускались по лестнице, ведущей в подвал, Лотар пояснил:
– Через несколько минут после казни Тень со своими легионерами поймал около пятидесяти детей. Очевидно, именно эти беспризорники разрисовали городские стены накануне ночью. В качестве наказания их всех сделали Залатанными. Чуть больше половины из них отпустили, а остальные не пережили операцию. Эти дети сейчас страшно мучаются, час назад один мальчик умер. Тех, чья жизнь вне опасности, мы разместили на первом этаже, остальные внизу.
