– В любом случае нам требовалось значительно сократить население, поскольку из-за непрестанного увеличения количества душ управлять ими становится все труднее. Этот мятеж пришелся как нельзя кстати. Однако в городе происходит что-то странное. К примеру, прошлой ночью сироты, намалевавшие на стенах эти безбожные рисунки, были невидимы моему взору. Мне удалось установить их вину лишь по догадкам, вычлененным из мыслей взрослых горожан.
– В самом деле, это очень любопытно, – согласился Гефест.
Император снова повернулся ко мне и требовательно спросил:
– Ты сумел выкурить из нор остальных мелких преступников, разбежавшихся по городу? Надеюсь, ты с ними разделался?
Я помедлил пару секунд, раздумывая, рассказать ли отцу о совершенном на меня нападении, о пяти свихнувшихся мятежниках, рискнувших бросить мне вызов, двоим из которых я позволил сбежать.
Разумеется, мне следовало подробно обо всем доложить, и еще вчера я бы так и поступил. Однако мне не хотелось, чтобы император узнал о странной девушке, заточенной моими легионерами в темницу. Подсознательно я стремился скрыть от отца необъяснимую мысленную связь, установившуюся между мной и этой человеческой девчонкой. Сейчас все внимание Ориона сосредоточено на мятежных горожанах, так что вряд ли он станет просеивать через мелкое сито мысли моих стражников. Нет, в ближайшее время император не узнает об этой пленнице.
Придя к такому заключению, я просто сказал:
– Сомневаюсь, что кто-то еще посмеет нарисовать этот символ, отец.
– Это в твоих же интересах, Верлен, – ответил отец и прищелкнул языком. – Не хотелось бы подвергать наказанию собственного сына за повторение досадных ошибок. Надеюсь, больше мне не придется слышать о подобных эксцессах, это ясно?
– Да, отец.
В конце концов Орион позволил нам удалиться, и в какой-то момент я поймал себя на том, что спускаюсь по лестнице, ведущей к императорским покоям, и уже прошагал сотню ступенек бок о бок с Гефестом.
Удивительное дело: брат помалкивал и не пытался в очередной раз меня оскорбить. До конца лестницы оставалось несколько метров, после чего нам предстояло разойтись в разные стороны. Лишь тогда я решился задать вопрос, вертевшийся у меня на языке с тех пор, как Гефест вошел в отцовский кабинет:
– Может ли один из сделанных тобой механических протезов пробить божественную броню?
Гефест резко остановился, слегка повернулся в мою сторону, подчеркнуто не глядя на меня, и на его лице появилось скептическое и одновременно пренебрежительное выражение, хоть и чуть менее самодовольное, чем обычно.
– Честное слово, ты совсем спятил! Иди спать, Верлен. Очевидно, получеловеку вроде тебя отдых жизненно необходим.
С этими словами он сошел вниз по ступеням и направился в подвал. Я и в самом деле был до предела вымотан, и, возможно, от упадка сил у меня просто разыгралось воображение, но все же мне показалось, что Гефест тоже устал и измучен.
Глава 20
Верлен
Слегка трясущимися пальцами я старался застегнуть серебряные пуговицы на своем длинном, отделанном галуном мундире из синего бархата – эта одежда выделяла меня из массы аристократов и придворных, как одного из высших чинов имперской армии, а главное – как сына Ориона, полубога.
Этой ночью я успел отдохнуть лишь три часа, хотя ни на секунду не сомкнул глаз. Я оказался в весьма затруднительном положении из-за своих дурацких ухищрений, целью которых было скрыть от отца случившийся накануне инцидент… Я понятия не имел, как выкрутиться из этой передряги и при этом сохранить жизнь человеческой девчонке. Мучимый этими опасениями, я лишь без толку ворочался с боку на бок, но так и не смог уснуть.
Еще я боролся с искушением вызвать мать и поделиться с ней своими переживаниями. В настоящее время я ни с кем не мог говорить об этой девушке и загадочных видениях – ни с живым, ни с мертвым. Ни в коем случае нельзя рисковать, пока не уверен, что между этой мятежницей и странным наваждением есть прямая связь. Сначала нужно попытаться все выяснить, не привлекая лишнего внимания.
Я устал, к тому же страшно тревожился, что все пойдет не так, и от этого нервничал еще больше. От предстоящего допроса будет зависеть, сумею ли я выпутаться из сложившего непростого положения и отвлечь всеобщее внимание от пленницы.
Сегодня утром она непременно должна заговорить, должна назвать хотя бы одно имя – тогда мои солдаты переключатся на другую цель и потеряют к девчонке интерес. Если бы в городе действительно существовала подпольная организация мятежников, мои легионеры и думать забыли бы о девчонке, и таким образом она сделалась бы невидимой для Ориона, ведь он не нашел бы ее в мыслях солдат. После чего я устрою все так, будто казнил ее, а сам спрячу ее в Соборе – лишь до тех пор, пока не пойму, как именно она навела на меня тот причудливый морок.
В моем плане было множество дыр, и я вполне отдавал себе в этом отчет. И все-таки ничего более путного за столь короткое время мне придумать не удалось.
Поэтому я очень рассчитывал на свои способности: хорошо бы пленница заговорила, после того как я нашлю на нее несколько мощных волн ужаса, чтобы не пришлось прибегать к иным методам во время допроса. В то же время я помнил, какая ослепительная ненависть горела накануне в глазах девчонки, какую дерзкую отвагу она проявила, какой силой духа обладала – шутка ли, бросить вызов мне, Тени императора! Наверняка она заранее знала, что обречена на провал.
И все же я глубоко досадовал из-за того, что терзаюсь подобными тревогами. Почему мне было так невыносимо видеть, как легионеры выкручивали ей руки?
Это всего лишь обычная человеческая девчонка, и степень ее значимости определяю я: она нужна мне лишь до тех пор, пока от нее есть польза. Так в чем же дело? Кроме того, если мне повезет и мой план сработает, вряд ли пленница сделается особо разговорчивой после долгого пребывания в неволе. Мне неизбежно придется подчинить ее своей воле, чтобы получить ответы на интересующие меня вопросы.
Я бегом спустился по лестнице, пронизывающей южную башню, стараясь выглядеть невозмутимым, чтобы ни у кого не возникло никаких подозрений из-за моего необычного поведения. В мрачном сером небе едва-едва забрезжил рассвет, и, как и ожидалось, дворец еще спал, в коридорах было пустынно.
Я уже хотел войти в галерею, ведущую к темнице, как вдруг заметил Радаманте, выходящую из ближайшего зала: она, как обычно, облачилась в полупрозрачное черное одеяние, а белые волосы покрыла длинной черной вуалью. Стальные наплечники, усеянные металлическими чешуйками, и тонкие цепочки, украшающие ее наряд, поблескивали в тусклом утреннем свете. Радаманте шла к двери в глубине зала и, очевидно, не заметила меня.
Мне пришлось отступить в тень одной из колонн и подождать, пока богиня скроется из виду. Двое пленников из Ашерона все еще томились в башне в ожидании неминуемой смерти. Очевидно, Радаманте спешила в башню именно ради встречи с этими двумя несчастными – никак не наиграется…
