Я только что смотрела в лицо настоящего божества…
Очень странное лицо, с белоснежной кожей, гладкой, как камень, с серебристыми прожилками, с причудливо очерченными костными наростами и глазами, прозрачными, как кристаллы. И все же у меня в памяти постоянно всплывало лицо Верлена, то и дело вклиниваясь в подступающий ко мне сон.
Способность связно мыслить покидала меня, и разум погружался в приятную дремоту. Чем больше я пыталась размышлять, тем хуже понимала, что же произошло на самом деле. Мне это приснилось, или Первый Палач действительно убил собственных людей, чтобы вопреки всякой логике спасти меня? Было ли это горячечным бредом или Тень в самом деле сдержал слово и заставил одного из своих друзей-богов вылечить меня и устранить ущерб, причиненный мне легионерами?
Никогда в жизни не подумала бы, что меня будет успокаивать ощущение моих металлических руки и ноги, надежно присоединенных к телу. В конце концов я снова заснула, зная, что я опять целая – настолько, насколько это вообще возможно в случае с Залатанными – что я больше не беспомощная калека, до ужаса хрупкая и уязвимая. От боли и потрясения у меня совершенно не осталось сил, так что прямо сейчас я ничего не могла сделать, но меня поддерживала мысль о том, что теперь, по крайней мере, сумею сбежать, как только представится возможность.
Я проснулась, не понимая, сколько прошло времени. Из сладкого забвения меня вырвала обжигающая боль в тех местах, где механические протезы соединялись с телом, и это жжение усиливалось с каждой секундой. Вдобавок меня снова охватил гнев, стоило только вспомнить, что меня удерживают здесь против воли.
В голове снова и снова крутились слова, которые ранее произнес Тень: он ясно дал понять, что я потеряла свободу. Однако я сейчас лежу не в одной из темных холодных камер, вроде той, где провела ночь после ареста, а в личных покоях своего тюремщика. Я не прикована цепями к стене, а удобно устроилась в кровати самого Первого Палача. Мою одежду у меня забрали и переодели в элегантную ночную сорочку, украшенную пышными кружевами, с очень глубоким вырезом…
Что же все это значит?
Еще я вспомнила, что сказал Тени бог, когда они выходили из комнаты. Прозвучало что-то вроде: «Если рассчитываешь на благосклонность этой особы».
Полный абсурд. В конце концов, я всего лишь жалкая Залатанная, худая как щепка и совершенно некрасивая.
С другой стороны, я ничего не знаю об извращенных вкусах Тени. Возможно, ему нравится запирать в своей комнате бедных плачущих девушек вроде меня и держать их под замком, пока они не станут покорными и сговорчивыми? Кто знает, может, он вырвал меня из когтей легионеров, рассчитывая поразвлечься со мной и удовлетворить свои низменные, извращенные наклонности? Наиграется, а потом отправит меня к Дереву пыток и насадит на один из его острых шипов?
С другой стороны, к чему так напрягаться, ведь одной капли его крови достаточно, чтобы уже через секунду я сама покончила с собой…
Постепенно подступавшая ко мне паника усилилась, стоило мне вспомнить, как Тень расправился с четырьмя солдатами в пыточной комнате. Я села, подтянула колени к груди, обхватив их руками, и стала слегка покачиваться из стороны в сторону, пытаясь хоть немного отвлечься от гнева и страха, из-за которых я даже забывала о сокрушительной боли.
Бесполезно.
Сердце гулко стучало в груди, подобно молоту, кровь так сильно гудела в ушах, что мне казалось, будто я схожу с ума.
Хальфдан, возможно, уже умер, он же был так плох… А я заперта здесь и вынуждена ждать, когда явится мой злейший враг и объявит, в какие жестокие и развратные игры намерен меня втянуть.
Ну уж нет, я не стану с этим мириться.
Я понятия не имела, что делать, и все же дала себе слово, что впредь не буду такой слабой и слезливой, как утром после пробуждения в этой комнате. Довольно слез и рыданий, пора отбросить мольбы. Уж лучше быстро покончить со всем этим, чем выносить уготованную мне Тенью жалкую участь.
Превозмогая боль, я попыталась выбраться из постели. Одну за другой опустила ноги на богато украшенный, сияющий пол, похожий на настоящий деревянный паркет. Потом поднялась, дрожа всем телом, и прикусила губу, чтобы не закричать от боли.
Несмотря на мои смелые мечты, несмотря на долгие тренировки с мечом, несмотря на все мои надежды и решимость, мне никогда не стать такой же сильной, как Тень. Лишь теперь мне удалось это понять: против него я ничего не могу сделать, как боец, я ему не соперница. Придется принять это как данность и поступать соответственно.
Тем не менее ничто не мешает мне попытаться дождаться подходящего момента и сделать все от меня зависящее, дабы отомстить.
Поэтому я сорвала со стены первую попавшуюся под руку картину – какой-то фантастический пейзаж, изображающий огромную массу воды, над которой раскинулось небо невероятного синего оттенка – и с размаху нанизала ее на один из столбиков кровати. Я проделала то же самое со второй картиной, затем с третьей. Потом, совершенно запыхавшаяся и обессиленная, сдернула со стены один из гобеленов и стала выдергивать из него нити, чтобы испортить посильнее.
Покончив с гобеленом, я набросилась на мебель.
Я один за другим выдвигала ящики комода, не разбирая, выхватывала лежавшие там вещи и швыряла в стену. Снова и снова.
Удивительно, но на шум никто не прибежал, никто не пытался меня остановить. Ну и пусть, решила я, опьяненная яростью, и продолжила свое занятие. В конце концов почувствовала, что мои гнев и возмущение отступают: мне удалось немного выместить злость на вещах, принадлежавших Тени. Я даже начала испытывать странное удовольствие, разоряя его комнату.
Разбросав по полу содержимое комода, я схватила металлическую этажерку и стала лупить ею по окружающей мебели, сбивая украшавшую ее тонкую резьбу и нанося таким образом непоправимый вред уникальным и бесценным произведениям искусства. Мало-помалу первоначальная эйфория в моей душе сменялась настоящей истерикой. Я вдруг поняла, что вырываю страницы из каких-то вещей, очень похожих на ту самую «книгу», которую еще в детстве показал мне отец. Вопреки данной самой себе клятве, я поймала себя на том, что по моим щекам текут слезы.
Я совершенно потеряла рассудок, когда, обернувшись, увидела рояль – он стоял в углу перед окном, скрытый занавесью, поэтому до сих пор я его не замечала.
В окне, возле которого стоял рояль, несмотря на туманную дымку, виднелось быстро темнеющее небо, на фоне которого четко вырисовывались серебристые вершины деревьев Леса Проклятых.
– Нет! – завопила я, ударяя по клавишам здоровой рукой. – Это невозможно! Нет!
Внезапно дверь комнаты распахнулась, и появился темноволосый молодой человек. Он быстро выглянул в коридор, повертел головой из стороны в сторону, закрыл дверь и запер ее на ключ, который опустил в карман своего серого сюртука. Потом остановился на пороге и впился в меня пристальным взглядом, совершенно не обращая внимания на царивший в спальне кавардак.
