– Вижу кручу… Камни, кусты… – перечислил Ляшин. – Камни эдак плотненько сложены. Не похоже, чтоб сами собой… Блестит что-то… Ага – пушки!
– Молодец! – хмыкнув, генерал-майор одобрительно рассмеялся. – Турецкую батарею заметил.
– Там, левее – еще одна… А чуть ниже – воинский секрет. Наблюдатели.
– С чего так решил? – Суворов по-настоящему удивился, даже приподнялся в лодке, словно собрался вот прямо сейчас, как есть, в сапогах и мундире, прыгнуть в воду и добраться до того берега вплавь – там и рассмотреть все пристально.
– Дымок, ваш-бродь, – вполголоса пояснил разведчик. – Во-он, над черноталом. На костер не похоже, на пожар – тем более. Думаю, табачный дым. А кто там может курить?
– А ну, дай-ка трубу… – отец-командир вновь приник к окуляру. – И впрямь – дым. Точно – табак. Ага, вот и турки… Наблюдатели, да! Молодец, капрал – глазастый. Я-то их поначалу и не приметил…
Передав трубу Епифану, Александр Васильевич приказал медленно грести вниз по течению. Сам же задумался, вытянув ноги… Разговаривал эдак негромко, вроде бы сам с собою:
– Значит, устье Арджеши-реки у врага полностью под контролем. Тут тебе и артиллерия, и наблюдательный пост. Незаметно не прошмыгнешь. Ночью разве что… Хм… ночью…
– А луна, господин генерал-майор? – не выдержал Ляшин. – Может, лодки незаметно вниз по течению переправить… версты на две, на три… Ну, если и там пушек нет…
Суворов саркастически хмыкнул:
– Ну, ты мне еще посоветуй, поди! Хотя… в чем-то ты прав, да… Ночью – да! Но и не здесь… Сейчас проплывем, глянем. Эй, гребите шибче! Ага… Придумать бы теперь, как нашу лодочную ораву мимо вражеского секрета провести. Ночью… да, но луна. Да и лодок у нас – почти целый флот!
– А если по берегу, на подводах? – снова влез Ляшин.
На этот раз командующий его не одернул.
– На подводах, говоришь? А что? Всего-то версты на три… Епифан, слыхал? Займешься.
* * *
Как ни прикидывай, а для разведки боем Суворов мог выделить всего-то человек пятьсот – против четырех тысяч турок. Ну, на то и разведка… Не крепость же брать… хотя… Эх, еще бы столько же!
– Вестового ко мне! Так… живо скачи к Салтыкову, он тут недалече, знаешь, где. Граф. Почитай, наш сосед. Вот и путь по-соседски людишками-то и поможет. Нам бы еще человек пятьсот пехоты… Ну, что даст. В письме все написано. Вперед!
– Слушаюсь, ваш-с-тво!
Отдав честь, вестовой прыгнул в седло и тут же умчался – только пыль под копытами заклубилась.
Генерал-майор, один из признанных героев этой войны, граф Сергей Владимирович Салтыков выделил лишь пятьсот карабинеров. Что смог. Карабин – не тяжелая убойная фузея со штыком, в рукопашную действовать им, мягко говоря, несподручно. Да и метко стрелять… Что карабин? Просто короткое кавалерийское ружье, которое можно было носить за спиною да использовать при нужде. Какой там, к черту, в кавалерии штык? Какая меткость? Ну, насчет меткости – попробуй-ка метко постреляй с коня на скаку! Так что не в меткости дело – в удобстве. Из тяжелых ружей – фузей – тоже особо метко не выстрелишь. Исход боя тогда решали залпы! Иногда – всего один, но удачный. Ездящая пехота – драгуны – сражающиеся в пешем строю, имели уже не карабины, а специальные драгунские ружья, обычных пехотных ненамного короче и легче.
– Эх, не карабинеры нам бы нужны – пехота! Ну, что есть – то есть.
Посетовав, Суворов махнул рукой и приказал всем строиться.
* * *
В последнюю, перед «поиском»-рейдом ночь десятку Ляшина вновь выпало нести караул. Просто подошла очередь. Можно было бы, конечно, поменяться… но ведь не с Хлудовым же! Тот еще гад, хуже турка. Разве что… А, впрочем, выспаться можно и днем, после караула. Как раз перед рейдом.
И вновь расположились засадою у реки. На этот раз – у Дуная. Ночь выдалась не то чтобы холодная, но… какая-то промозглая, что ли. На Ляшина даже озноб напал – иль это от волнения перед завтрашним рейдом?
Выбравшись из караульной палатки, молодой человек поежился да, помахав «для сугрева» руками, отправился проверить пост.
– Стой! Кто идет?
– Ревель!
– Нарва! Проходи… Что, Лексей Василич, не спится?
– Да какой тут, к ляду, сон!
Можно было не сомневаться, разведчики несли службу исправно, на посту никто не спал, не курил даже. Впрочем, из курящих тут был один Никодим.
– Что, Никодим Иваныч, так трубку-то и не раскурил?
– Дак приметно больно – огонь, – тихонько посмеялся старый служака. – И запах еще. Вдруг да кто подберется – точно учует.
– Это верно, да…
Где-то недалеко, справа, вдруг послышалось лошадиное ржание и стук копыт. Караульные сразу же напряглись, приготовили ружья…
– Эй, где вы тут? Ревель! – подъехав, промолвил кто-то из всадников.
– Нарва, – с облегчением отозвался Ляшин.
Свои. Казачий разъезд. Да и откуда здесь чужим-то взяться?
– Что там, братцы? Тихо все?
– Да покуда тихо.
Захрипели лошади. Снова стук копыт. Стихло все… Лишь месяц висел в черном ночном небе в окружении мигающих звезд.
Судя по месяцу, через час следовало сменить пост. Поставить вместо Никодима с Прохором Авдеева… и еще кого-нибудь с ним – и тех уже до утра. Самому же… пойти вздремнуть, что ли? А что?
Снова заржала лошадь. Резко так… и вдруг так же резко ржание оборвалось. Опять казачки… Ну, их тут нынче много.
– Одначе нехорошо, – прислушиваясь, озабоченно молвил ветеран.
Капрал резко повернулся:
– Что нехорошо, Никодим Иваныч?
– Да лошадь. Словно бы ей ноздри заткнули. Ну, чтоб не ржала.
– Думаешь, не казаки это? Кто-то чужой?
– А что, Алексей Василич, думать? Глянуть надо. Там дорожка есть… как раз от реки.
– Так глянем. Прохор, пошли… Осторожно только – ноги не поломай.
Насчет ног господин капрал пошутил – хоть здесь, в зарослях, и темновато, несмотря на лунную ночь, однако места кругом давно уже были обхожены и хорошо караульным знакомы. Каждый камень, каждый кусток, каждая ямка.
Так что шли спокойно, уверенно даже. Не то чтоб как по столичному Невскому, но как-то вроде.
Первым неладное заметил Прохор. Присел резко – за ним и Ляшин. Пока что – не думая. Чтоб луна в спину не светила.
Впереди, за ивами, фыркнула лошадь.
– Лошади… – прошептал молодой солдат. – Навозом пахнет – чую. Не одна лошадь…
– Казачки? – вслух предположил капрал. – Если они, то почему так тихо? Наши донские парни обычно не шибко стесняются. Даже в разъезде могут лясы точить. Что-то я никаких разговоров не слышу…
