– Не, говорят… Бормочут что-то. Ну, тихо так… Может, поближе, к кустам. Там луг заливной… В ночном кто-то? Пасет лошадей?
– Тогда бы костры жгли!
– Да уж. Костра что-то не видно. И дымом не тянет…
Караульные осторожно прокрались к ивам. Затаились, глянули на заливной луг…
– Мать честная! – Прохор едва не выругался. Еще бы!
Над лугом, над серебристой травой бесшумно плыли кони! То есть не плыли, конечно, так, шли себе… А всадники спешились, вели лошадей под уздцы… Интересно, с чего бы казакам спешиваться?
Да, потому что не казаки это были! Совсем не казаки.
– Турки! – с ненавистью ахнул Прохор. – Вот ведь сволочи! Переправились где-то уже…
– Давай-ка быстро отсюда… – шепот капрала казался просто шелестом листьев. – Ты – к нашим, предупреди. Я – к казачкам.
– А вдруг вражины…
– Не успеют! Казачки-то совсем рядом.
* * *
Магомет Конаклы, Конаклы-эфенди, лейтенант, командир конного бейлика, был нынче доволен судьбой. Ну, везло! Везло же, слава Аллаху, всемилостливому и милосердному. Был простой человек и вот уже лейтенант, эфенди! Там, глядишь, дорастет и до бея – а бей это уже совсем другой коленкор! Такое звание и наследникам передать не стыдно. Правда, пока что не было у Конаклы-эфенди наследников, как не было и жены. Ничего, скоро и жены, и наложницы будут, да еще и богатство! На то она и война! Вот кем бы он, Магомет Конаклы, был без войны? Водоносом в Измире? Хорошо, обратил на себя внимание бея, а тут как раз и война. Поначалу – простой солдат-сипах – Магомет быстро снискал среди сослуживцев нешуточное уваженье и страх, тоже нешуточный. Потому что смел был, быстр, как лесная лань, и еще – жесток. Жесток и со своими, и – тем более – с неверными. Ах, как нравилось Магомету рубить головы врагов! Вот ведь счастье-то! Ну да – настоящее воинское счастье, и он, Магомет Конаклы, это свое счастье нашел. Нынче он уже не простой сипах, а лейтенант, эфенди, и не в пехоте. Хотя, конечно, драгуны-секбаны не совсем конница – бьются-то в основном пешими. Ну и что с того? Все равно – на конях! Быстрота, удаль, натиск! И все вражеские обозы – твои. И еще – маркитанты. Маркитантки… рыжие гурии, ах… Одной такой Магомет недавно сломал спину. Гордая слишком была! Можно было бы еще содрать с живой кожу – так померла, змея. Ну, туда и дорога. Еще будут гурии. Много. Еще не с одной можно будет кожу содрать. На то и война. И он, Конаклы-эфенди, на этой войне – не последний. Хоть и небольшой, но начальник, командир местных войск – йерли кулу. Вообще-то «йерли кулу» – «местные рабы» – те еще были вояки! Но Конаклы-эфенди их вымуштровал, запугал, как мог, и теперь – любо-дорого посмотреть. Не на всех, конечно, но хотя бы на большинство. Орлы! Молодцы один к одному. Бесшабашные, жестокие, храбрые.
Нынче лихой рейд! Побить урусов, пограбить обоз, заодно прихватить девок из местных деревень, урусам покорившихся. Девок поначалу – на круг, потом – на рынок. Продать – хороший будет бакшиш, якши!
– Якши! – хищно ухмыльнувшись, Магомет погладил эфес сабли и, поправив фереджи, бросил взгляд на своих подчиненных.
Хорошо шли! Не шли – плыли. Как корабли, плыли по серебристому лугу, залитому лунным светом. Беззвучно, словно в волшебном сне. Уже скоро и по коням, в седла… И – в бой! Возникнуть в ночи неожиданно для врага, налететь, разбить, разгромить… Эх, вдосталь помахать саблей! Пусть верный клинок этой ночью напьется крови врагов. Досыта! Алла иль-Алла! Аллах велик и все мы – дети его.
Еще раз поглядев на луг, на мерцающую в окружении звезд луну, Конаклы-эфенди прикинул, что пора бы и начинать. Обернулся, вытащил саблю… Но скомандовать ничего не успел!
Резко разорвав тишину, вдруг прозвучали выстрелы! Шальная пуля попала Магомету в шею. Лейтенант захрипел, повалился в траву безжизненной куклой. Дух его покинул тело, устремясь… в кущи ли райские или совсем уже наоборот – кто бы знал?
Потеряв лихого своего командира, турки оказались в растерянности. Это же были не столичные войска и не янычары, а всего лишь местные – йерли кулу. От таких ждать геройства без командирского пригляда – зря время терять.
Тем более было от чего прийти в растерянность! Откуда-то слева вылетели вдруг, казалось, прямо из ночи, неудержимые демоны верхом на черных конях! Громыхнули, плюнули огнем пистолеты и карабины, грозно сверкнули сабли и наконечники пик.
С молодецким гиканьем помчалась казацкая лава, не давая пощады врагам. Наискось, по всему лугу. Ударила туркам во фланг, неожиданно, жестко. Большая часть врагов погибла тут же, кто-то угодил под саблю, кто-то под пику, а кое-кто и пулю словил. Как молодой командир отряда, эфенди, лейтенант.
Серебряная трава окрасилась вражеской кровью, и казалось, кровавой стала луна. Часть турок все же пытались спастись – бежали к реке, к Дунаю, бросив всё. Спаслись ли? Скорее всего – да, никто ведь их толком и не преследовал. Так что – спаслись. Если не утонули в реке. Дунай широк – переплыви, попробуй!
* * *
За этот ночной бой весь караул Ляшина удостоился личной благодарности отца-командира. Суворов ведь тоже этой ночью не спал, все планировал, как лучше провести рейд. И тоже решил – ночью. Как вот эти турки. Только туркам не повезло… Повезет ли русским?
– Турок не дурак, однако, – встречая рассвет, Никодим Иваныч раскурил трубку. – На том берегу у него и пикеты, и пушки. И еще – крепость целая!
– Ну, крепость, чай, штурмовать не будем, – присаживаясь рядом с ветераном на старое, поваленное ветром, дерево, покачал головой Прохор. – Сказано же – разведка боем. Поиск! Ну и вниманье врагов отвлечем для вящего нашего наступления.
– Все так, – Ляшин, прищурясь, посмотрел за реку, словно бы заглянул в глаза неприятелю. – Однако как там пойдет – видно будет.
– Вот то-то и оно, – поддакнул старый воин. – То-то и оно.
* * *
Наступало утро, по-южному быстрое, взорвавшее ночь яркой солнечной вспышкой. Побледнев, резко погасла луна, и словно бы кто-то потушил звезды. Лишь одна Венера осталась и еще долго горела ярким белым фонариком. Растаял, растворился почти без остатка утренний полупрозрачный туман, скрывавший берег. Зажглись, вспыхнули золотом вершины деревьев – высоченных буков и грабов. Радуясь погожему дню, заиграла на плесе рыба, заскользили над самой водой синие стрекозы, а над заливным лугом появились разноцветные беззаботные бабочки. Специально отряженная команда собирала трупы. Коль есть время, так, стало быть – похоронить. Негоже людям – пусть и врагам, и нехристям – так вот, в траве, валяться, словно какая-нибудь никому не нужная падаль.
Подобрали и бездыханное тело Магомета Конаклы-эфенди. Молодой солдатик снял портупею, прибрал пистолеты, огниво, кинжал. Подумав, стащил и фереджи – то ли халат, то ли плащик. Пес его знает, что. Так ведь и не носить взял – маркитантам. Вещь добротная, дадут справно.
* * *
Ночь на десятое мая 1773 года выдалась светлой. Ярко сверкали звезды. Мерцающая лунная дорожка тянулась через всю реку, от одного берега к другому. Казалось – ступай да иди себе по узенькому серебристому мостику. Шагай до самого Туртукая.
