Бояна не обманула, показывала приемы владения ножами и саблей каждый день – в полдень или даже с утра, если ночевали в поле.
С ножами было проще – метали, что у кого имелось, вместо сабли же использовали кривую палку.
– Вот, представь, это – эфес, елмань, а это – клинок, – важно объясняла девчонка. – Турецкие сабли – киличи – тяжелые, оружие не женское. Намаешься махать! Но уж если попал… Смотри, как надо держать… И вот так… круговыми движениями… ага… Ну-ка, давай, на крапиве попробуй… Смелее! Оп! Ого-го!
Бояна хлопнула в ладоши и засмеялась.
– Как говорил один знакомый француз – браво! Теперь дай-ка сюда…
Отобрав у Ляшина палку, девушка сломала ее об колено.
– Теперь это не сабля. Теперь – ятаган. Оружье изящное, но – без эфеса. Рукоять обычно тяжелая, иногда же и клинок тяжелее делают. Очень острый, и с таким обратным изгибом, совсем небольшим. Раны – страшные! Но приноровиться надо, иначе пальцы обрежешь.
– Откуда ты все это знаешь?! – в который раз уже удивлялся молодой человек.
– Да уж знаю…
Бояна повела плечом и задумчиво посмотрела вдаль, на плато, разукрашенное желто-красным ковром из листьев, на синее, с перистыми облаками, небо. С утра моросил дождь, а вот к вечеру распогодилось, выглянуло солнышко, стало тепло, как летом.
Девушка сбросила просторный жакет и теплую бесформенную куртку. Осталась в одной белой сорочке, заправленной в узкие штаны. Девушка! Было заметно, вполне. Очень даже. Красавица!
Налетевший ветер растрепал волосы юной красотки, солнце разогрело щечки… Ну, вылитая Катя-Катерина! Даже ухватки похожи – вот, к примеру, сейчас, когда задумалась, пощипала мочку уха… Так и Катя… Как-то она там? Неужели и ее закрутил коварный вихрь времени? Неужели эту ловушку устроили те подростки из физико-математического лицея Аланьи?
– Года два назад у нас был слуга, поляк, – рассеянно глядя вдаль, девушка облизала губы. – Звали его Збышек… Крепкий такой, длиннорукий, лет сорока… Отец его дорого купил. Так вот этот Збышек показывал мне, как владеть саблей. Говорил, что я очень похожа на его дочь. Недолго он у нас пробыл – сбежал! Все тосковал по своей родине…
– Так в Польшу к себе и сбежал!
– Нет, он как-то по другому говорил – Жэчь… Рэчь…
– Речь Посполитая? – неожиданно для себя вспомнил Ляшин. Вот ведь, не забыл еще уроки истории, Смутное время, разделы Польши и все такое прочее.
– Да! Да! Жэчь Посполита! Так.
Бояна засмеялась, синие глазищи ее вспыхнули отраженным солнцем, на раскрасневшихся щеках заиграли лукавые ямочки…
Ах, какая красотка! Ах…
– Спасибо тебе за науку!
Не в силах сдержаться, Ляшин приобнял девчонку за талию и чмокнул в губки. Бояна подалась было, прижалась всем телом… но ту же отпрянула, красные ее щечки вмиг стали пунцовыми:
– Ах, Алексей… Мы это… Мы что-то неправильное делаем, да. Батюшка бы не одобрил. Незамужней девушке нельзя… Ну, это… Только с мужем можно…
– Целоваться только с мужем?
– Ну да. И девственность хранить. Надо было… До самой свадьбы.
Вот так! Получите, Алексей Васильевич, от ворот поворот. Такие уж времена – до свадьбы – ни-ни! Даже поцеловаться – грех.
– Господи…
Девушка вдруг опустилась на колени и принялась горячо молиться, время от времен всхлипывая и шмыгая носом. Так хотелось ее обнять, утешить… но не так поняла бы! Пересилив себя, Алексей просто встал на колени рядом, тоже перекрестился… Так вот они вдвоем и молились, пока Бояна вдруг не скосила глаза:
– Славно ведь, правда? Вот так молиться… вдвоем… Ведь правда, славно?
– Конечно, славно. Ага… А ты теперь как замуж-то собралась?
– Теперь и не знаю, – тихо вздохнув, красотка поднялась на ноги. Наклонилась, подняла из высокой травы жакет, накинула на плечи. – Раньше батюшка был жив. Он все решал. Теперь же… Как-то меня еще там примут! Кючук-Кайнарджи… Там родичи, но дальние. Хашим-хаджи, двоюродный дядя… я и не видела-то никого никогда. Так, письма иногда писали. Не мне – отцу. Думаю, примут беглянку… Да я ведь теперь бесприданница! И дом, и все торговые дела отца… увы… Ты сам все знаешь.
Снова вздохнув, девчонка поникла головою.
– Да уж знаю. А если хороший…
Алексей попытался вспомнить, как бы звучало сейчас слово «адвокат»… И, ну надо же – вспомнил!
– А если хороший стряпчий? Отсудить обратно дом, посмотреть дела…
– Тягаться с самим вали? – грустно улыбнулась Бояна. – Он же – бей, генерал! Наместник самого султана.
– И что? У него нет могущественных врагов или просто завистников?
– Да есть, я думаю… – в синих глазах девушки вдруг вспыхнула надежда. – А, вот ты о чем. Ну-у… надо подумать. Хорошо подумать. Может, и выгорит дело… Только вот чем заплатить стряпчему?
– Хм… – Ляшин и сам задумался, почесал затылок. – Нужен молодой, амбициозный…
– Какой-какой?!
– Ну, решительный! Чтоб ни бога не боялся, ни черта… ни самого султана!
– Такие есть, – всплеснула в ладоши дева. – Только в Истанбуле, не у нас. Да и оплата…
– Пусть за процент поработает! Ну пообещай ему, скажем, полдома. Не так ведь и мало, а?!
Бояна задумалась, помолчала… потом вскинула голову:
– За полдома, может, и возьмутся… А где мне потом жить?
– Продашь! Новый дом купишь… пусть и не в три этажа.
– Да… так-то дело может и выгореть, – волнуясь, девушка заходила по лужайке кругами, бормотала что-то себе под нос, иногда – совсем-совсем непонятно, но кое-что разобрать можно было.
– Там не все чисто… и с домом, и с торговыми делами. Отец всегда был осторожен, за быстрыми деньгами не гнался. Да и вали – ох, непростое там дело, с домом! Пусть дядюшка из Кючук-Кайнарджи наймет стряпчего! Ну или – позже – муж… Ой! Как же я без приданого замуж-то? Не-ет, сначала дом отсудить.
– Ты, говоришь, замуж?
– Ну да! Я же не вдова, чтобы вести дела, – Бояна смешно наморщила носик. – Кто-то за меня должен. Муж, а пока не замужем – старший в роду мужчина.
– А кто там у тебя в Кючюк… Кучук… Ну, в этом…
– Так говорила же! Двоюродный дядя, Хашим-хаджи. Говорю, говорю – а у тебя все мимо ушей.
– Ну, извини… Хашим-хаджи, говоришь? – сегодня молодой человек удивлялся весь вечер. – Так он, что же – турок.
– Сам ты турок! – разобиделась девушка. – Ренегат он.
– Кто-кто?
Слово «ренегат» со студенческих еще времен ассоциировалось у Алексея с фамилией «Каутский». Брошюрка такая была. «Ренегат Каутский» и кто-то там еще. Ленин, кстати, написал, кажется… В курсе политологии изучали.
