А вот Али-Урус всегда спокоен! Вот с кого надо пример брать. Заодно и спросить, что бы он к экзамену подсказал?
Как-то вечером на подворье Исмаила-аги заглянул господин Рауль Мустафа-бей, или просто дядюшка Мустафа. Он и впрямь приходился Мураду дядькой – пусть не родным, двоюродным, но все же родич, ага. Важный человек Мустафа-бей Рауль, тут и гадать не нужно – янычарские штаны, сапоги красного сафьяна, шелковая рубашка, шитый золотой нитью камзол, фередже в желто-зеленую полоску… белоснежный тюрбан, вах! За поясом ятаган, сабля в черных, с серебром, ножнах. На что уж дядюшка Исмаил-ага в деле своем не последний, а и он всяческое уважение Раулю оказывает, хоть тот и помоложе будет.
– Э. Рауль-джан, сюда вот, поближе, садись. Сейчас – велю – шербет принесут… Угощайся!
Мустафа-бей заглядывал в гости не редко, но и не так, чтоб уж очень часто. Все же занятой был человек – воинский. Сам Агджи-паша его знал и даже иногда советовался, вот какой важным был Рауль-джан! И вот этот-то человек вдруг обратил внимание на Мурада!
– А где Али-Урус, дядюшка? Что-то я его не вижу?
– Да рыбу он ловит где-то на реке. Любит, ага.
– Каждый что-то да любит. Однако пора мне… Мурад, мальчик, проводи…
– Да, да! Мурад проводит, – радостно покивав, Исмаил-ага незаметно ущипнул парнишку за локоть. Шепнул: – Ну, что расселся? Беги!
И впрямь, чего это он расселся-то?
Выскочив из-за стола, Мурад нагнал гостя уже во дворе…
– Возьми коня… – милостиво улыбнулся Мустафа-бей. – Поведешь… Пешком нынче пройдемся. Вечер-то вон, спокойный какой, славный.
– Да, славный вечер, – ухватив поводья, парнишка почтительно зашагал чуть позади гостя. – И не жарко, и не холодно – ветерок с реки веет.
– Вот-вот, – выйдя за ворота, Рауль-джан поправил на голове тюрбан. – С реки! Говоришь, рыбу удит Али-Урус?
– Угу! Каждый день почти что… А где именно – не показывает. Смеется. Не буду, говорит, места выдавать рыбные, – посетовал Мурад. – Как будто много рыбы приносит.
– А что, мало?
– Да тьфу! – мальчишка презрительно скривился. – Вчера пару язей принес да голавля, а позавчера так и вообще – один налим да ерш. Тоже мне – рыбак! Говорил ему – сетью надо да лодку бы у дядюшки взять…
– И что не возьмете?
– Да-а…
– Ты уже получил румуз, Мурад? – замедлив шаг невдалеке от мечети, Мустафа-бей невольно залюбовался синеющим вечерним небом, полным золотистых звезд. Далеко на западе, за рекой, растеклась оранжевая полоска заката. Тающая, словно мед на жарком июньском солнце.
– Румуз? Ой… да мне же еще экзамен, дядя Рауль…
– Хочешь, я поговорю с Исмаилом-агой?
– О-о!
– Обязательно поговорю, Мурад. Обязательно…
Мустафа-бей перехватил у парнишки поводья, взобрался в седло… И вдруг обернулся:
– Да, совсем забыл. Ты бы, Мурад, присмотрел, что там мой друг Али-Урус на реке делает. В каком именно месте ловит. Враги там рядом, через реку. Вот и беспокоюсь – мало ли что?
– Ой, дядя Рауль, я бы давно… – шмыгнув носом, мальчишка замялся. – Он уходит, когда у всех правоверных вечерний намаз.
– Ах, вон оно что… Ты вот что… Я поговорю с муллой… Он даст тебе фетву… разрешит пропустить намаз… как воинам разрешается.
– Пропустить намаз? – удивлению подростка не было предела. – Но…
– Вот и присмотришь за нашим другом.
– Да я… да я обязательно!
– Только смотри, не попадись ему на глаза. Нельзя обижать человека недоверием.
– Не попадусь, дядя Рауль! – Мурад важно выпятил грудь. – Я тут, на реке, все места знаю.
– Да поможет тебе Аллах. А насчет права подписи – не переживай. С дядюшкой уж мы договоримся. И… – Мустафа-бей чуть помолчал и продолжил: – Не знаешь ли часом, что означает фраза… – бей прикрыл глаза, вспоминая: – «Современные механизмы управления, как ключевое условие устойчивого развития ОО». По-моему, так.
– Да, так, – кивнул подросток, пряча улыбку. – Так сказал Али-Урус, когда речь зашла об экзаменах.
– А что значит – «ОО»?
– Не знаю, – пожал плечами Мурад. – Никто не знает. Даже сам Али-Урус, кажется.
– Я тоже думаю, это из философского трактата. Или – чьи-то стихи. Надеюсь, не Ахмета Недима.
– Как-как вы сказали, дядюшка?
– Забудь! – бей расхохотался. – Скоро совсем стемнеет. Пора прощаться…
– До свидания, дядя Рауль.
– Вот еще что, любимый мой племянник… Ты бы не мог составить для меня список – какими отчетами занимался Али-Урус? О чем спрашивал, с кем говорил? Сделаешь?
– Конечно!
– А я уж не забуду о румузе, ага. Только… Тсс! – склонившись в седле, Мустафа-бей приложил палец к губам. – О нашей беседе никому ни слова.
– Да понял я, дядя Рауль. Уж, слава Аллаху, не маленький.
* * *
Мулла разрешил пропустить вечерний намаз. И даже не один раз – ведь исполняющий важное поручение Мустафы-бея мальчишка на полном серьезе мог бы считаться воином.
Неожиданно для Мурада проследить за русским оказалось не так-то просто! Он не шел к реке прямо или, там, по какой-то одной тропе. Не спускался к мосткам – рыскал, часто останавливался, глядел по сторонам… не то чтобы напряженно осматривался, но бросал взгляды назад, так, видно, от нечего делать. Или, может, кого-нибудь увидеть хотел. Кого?
Вот снова обернулся. Глянул на минарет…
– Алла-и… иль – Алла-а-а!
Раздался пронзительный клич муэдзина. Мурад вздрогнул, заметался – забыл, забыл прихватить с собой молитвенный коврик! Хоть без него теперь. Разуться, встать на колени в сторону священного года Мекки… Ва, шайтан! Молиться-то ныне не надо! Надо дело делать. На то и фетва от муллы.
Между тем Али-Урус уже скрылся из виду, мальчишка заметался, прикидывая – куда тот мог деться-то? Та вон тропинка – к омуту… где рыбы нет, если верить тому же Али-Урусу. А вон там, меж кряжами, спуск к песчаному пляжу – так купаются все, весело, шумно. Хотя русскому купанье без надобности… А вдруг да и нет? Вдруг да захочет нырнуть, поплавать… Мурад сейчас бы и сам нырнул с удовольствием – вечер-то какой теплый, душноватый даже. Оранжево-золотистое солнце садилось вдалеке за рекою, за синеватой дымкой гор. Вот уж краешек один и остался. А еще – подсвеченные золотом перистые полупрозрачные облака… так и сияли в оранжевом небе. Красиво! Вот ведь насколько же всемогущ Бог – такую красоту сотворил людям на радость! Поистине, нет Бога, кроме Аллаха…
Так куда же русский-то делся? Засмотревшись на небо, подросток споткнулся и едва не полетел с кручи вниз, в омут. Кубарем-то! Так и шею недолго сломать. Однако же Бог спас… вернее, Мурад все же был парнем ловким. Не упал, на ногах удержался, осторожно спустился к реке. Встал на узенькой полоске песка, оглянулся на крутояр, откуда только что едва не свалился. Снова вознес хвалу Аллаху, присмотрелся, прислушался. Верхняя часть утеса сияла расплавленным золотом, нижняя же уже скрылась во тьме. За утесом виднелась тоненькая игла минарета…
