– Алла-а иль-Алла… лья илляху Алла-а-а… – снова донесся призыв.
Кроме минарета, ничего больше видно не было, мешали утесы. Да и что там разглядывать? Не туда смотреть надо, вовсе не туда. А куда тогда? У реки-то – темень, двух пальцев не разглядишь.
Ничего, сейчас солнышко совсем скроется, тогда и месяц ярче засияет, и звезды. Тогда-то и можно присмотреться. Пока же… выкупаться, что ли?
Быстро сбросив одежку, мальчик подошел к омут-ку, присел, спустил ноги в воду. Соскользнул – ловко, неслышно, словно уж – поплыл, стараясь не сильно брызгать. Ах, какое же удовольствие смыть грязь и пот! Водичка, правда, немножко холодновата, но… вот уже и привык.
Мурад блаженно перевернулся на спину… и вдруг увидел огонь! Зеленоватый такой огонек… мигнул, отражаясь в воде. Вот опять мигнул… И немного погодя – снова. Только теперь уже не зеленый, а такой… красноватый, что ли…
Мигающие огоньки были видны только с реки, да еще – с того берега. С этого – ни за что не заметишь, заросли утесы…
Костер кто-то жжет, что ли? Ну да… Отвлеклись на вечернюю молитву, вот пламя-то и замигало, вот-вот погаснет. Интересно, где там можно костерок разложить? Так в старом гроте, вот где! В детстве, помнится, туда все время с ребятами лазили, в прятки играли, в разбойников. Хорошее времечко было! Еще года два назад. Никаких тебе забот. Зато теперь… Теперь он, Мурад, уже взрослый. В канцелярии служит – не каждому дано! Еще вот экзамен на право подписи сдаст… И все дороги открыты! Дядя Рауль обещал помочь – поможет. Важный человек Мустафа-бей, даже важнее, чем дядюшка Исмаил-ага. Хорошо иметь таких родственников, приятно.
Поручение бы выполнить поскорей… Ну, где этот чертов русский? Ах, куда же его ифриты занесли? Ва, шайтан! Так может, это он костер жжет? Хм… из грота – какая же рыбалка? Там уж совсем неудобно ловить – река-то внизу. А! Может, Али-Урус просто проголодался да решил запечь рыбку на углях! Поднимался себе с уловом, место для костра искал, вдруг видит – грот. Чем не место? Там и хвороста полно, искать не надо – кругом одни заросли.
Как пробраться в грот, мальчишка прекрасно знал. Выбравшись из воды, немножко обсох, накинул одежку да зашагал себе обратно на кручу – оттуда, сверху-то, к старому гроту куда как удобнее подойти. Наверху еще не было так темно, еще золотилось солнышко, и слышно было, как в селении блеяли овцы… А вот послышались и голоса, крик… Кто-то смеялся, кто-то ругался. Вечерняя молитва закончилась, все готовились спать.
* * *
Передав очередную порцию «огоньков», Алексей дождался ответного сигнала и вдруг услышал шум. Кто-то крался здесь, совсем рядом… затаился в кустах. Разбойники? Дикий зверь? Что же – посмотрим…
Стиснув зубы, молодой человек вытащил из-за пояса нож. Обычный – мясо-рыбу порезать, удочку вырубить. Никакое не оружие, нет, что вы, что вы! Ага… вот и шаги, ну…
– Не надо меня ножиком резать, Али!
Кто-то бросил по-русски… Детский такой голос, точнее сказать, подростковый, ломкий… Господи!
– Мурад?! Ты что здесь делаешь-то?
– Да парни удочки забыли, вот я, после намаза и…
Мальчишка запнулся, с удивлением глянув на свечки:
– Ты что же, костер не жжешь?
– Как раз и хотел… Только рыбу мою украли! Хватился – и нет. Здесь вот только что лежала! Целый кукан. Налимы, язь, форелька… Ой! Слышал, кто-то мяукал в кустах.
– Так это же дикий кот! Плакала твоя рыба, Али-Урус.
– Ну что ж… Домой тогда…
– Домой, чего уж!
Сунув нож в ножны, Ляшин с облегчением перевел дух. Слова оправдания подсказал сам мальчишка – рыбалка, костер. А, если бы… Если бы догадался… Смог бы он, Алексей, хладнокровно убить этого вот хорошо знакомого паренька, коллегу? Не в бою врага убить, а этак вот хладнокровно зарезать. Как барана.
Ну, конечно же нет! Что тут и думать-то? Ладно, если бы не разглядел, если бы спонтанно все – это другое дело, но вот так…
– А на кухне-то рыба еще осталась, – шагая впереди, оглянулся Мурад. – Запеченная уже. За ужином-то ее не всю съели… Так мы можем…
– А что? – Ляшин глуховато рассмеялся. – И съедим. Сейчас на кухню заглянем…
– Тогда быстрей надо. Пока сторож ворота не закрыл!
– А, ты про наши ворота…Так постучим.
– Ага, постучим! Ты сторожа нашего не знаешь. Уляжется сейчас спать – не разбудишь и пушкой.
Крепостные ворота, кстати, тоже вот-вот должны были закрыть, но туда успели, нарвавшись на шутки стражи:
– Что, Мурад, без рыбы-то? Не повезло нынче?
– Да уж… не повезло.
Ворота домашние уже были заперты, правда, сторож еще не уснул. Поднялся на стук, отворил, цыкнул на радостно лающих псов.
Коллеги сразу прошли на летнюю кухню, нашли рыбку, уселись на террасе, да какое-то время щелкали всякую рыбную мелочь, как семечки. Собаки угомонились, наступила ночная тишь, прерываемая лишь перекличкою стражей… да еще соседи, собаки, скандалили. Слышен был приглушенный женский визг… и, похоже, кого-то колотили палкой. Гулко так, будто выбивали ковры.
– Сосед жену учит? – прислушавшись, покачал головой Алексей.
Мурад усмехнулся:
– Скорей, наложницу. Ту самую рабыню, которую Ибрагим курьеру возил. Ну, дикую кошку!
– А, помню, – поведя плечом, Ляшин посмотрел на мерцающие в небе звезды и неожиданно вздохнул с укоризной. – Нехорошо женщин палкой бить. Даже наложницы.
– О, ты не знаешь, что это за рабыня! – резко возразил помощник писца. – Не знаешь, а осуждаешь. Между прочим, она хозяина своего чуть не зарезала! Его же собственным кинжалом. Украла, а потом… Хорошо скользко было – хозяин, Керим Гюллер, споткнулся. Не споткнулся бы – не было бы и в живых уже! А ты говоришь!
С соседнего подворья вновь послышались крики: мужская ругань, звуки глухих ударов, женский плач…
– И кто такой этот Керим Гюллер? – так, для продолжения беседы, спросил Алексей. На самом-то деле как-то не слишком его интересовали соседские дела – своих проблем хватало. А вот поболтать подольше с Мурадом, заговорить парню зубы, чтоб чего лишнего потом не вспомнил – это надо бы!
– Керим – торговец скотом, – взяв с полки кувшин со шербетом, пояснил мальчик. – Много всяких веселых историй знает. Поэтому так и прозвали – Гюллер – «весельчак». Кроме скота он еще и людьми приторговывает – воины ему пленников продают.
– Уважаемый человек! – Ляшин язвительно поцокал языком.
– Вот и я говорю, – не заметил насмешки подросток. – Уважаемый! Добрый! Другой бы живо дал делу ход – казнили бы эту дуру. Кожу бы содрали с живой или побили камнями. Керим же сам наказал – постегал плеткой маленько. Любой женщине это на пользу, не только рабыне.
– Вижу, ты большой женщин знаток… Плеткой! Хотя… знаешь, может, в чем-то ты и прав.
