– Ваше превосходительство, поручик Ляшин по вашему приказанию явился!
– А-а, заходи, заходи, Алексей! Хочу тебе поручить одно дело… Важное, и не для чужих ушей.
Алексей, в принципе, догадывался, о чем пойдет речь. Все о том же. О разведке, черт ее побери, или теперь уж – о контрразведке. Вот ведь, все дела, дела – бегаешь целый день, словно запряженная лошадь, о своем, о главном – как выбраться отсюда?! – подумать некогда. Ну, раз уж впрягся в гуж, не говори, что не дюж – это правило работало и здесь, в конце восемнадцатого века.
– Вчера на редуте оползень случился, – пригласив поручика сесть, командир начал с полной конкретики. – Дюжину солдат в реку снесло. Дюжину! И вот что… Не оползень это был – взрыв! Кто-то заложил пороховую мину. Кто?
Нервничая, Суворов вскочил на ноги – маленького роста, однако же – жилистый, ловкий.
– Ах, подлецы… Кто это, Алексей, без тебя уже ищут. Как найдут – доложат. Ты же главным заняться должен… Чем?
Прищурив глаза, Александр Васильевич пристально посмотрел на Алексея. Тот спокойно выдержал взгляд и, спрятав усмешку, высказал мысль:
– Думаю, у тех, кто заряд подложил – хозяин, командир есть. Вчера – редут, позавчера – шанец, третьего дня – вообще в крепости пушка грохнулась. Все само по себе? Нет. И не отдельные это группы.
– Верно говоришь, Алексей! – хлопнув Ляшина по плечу, Суворов вновь присел рядом. – Хозяин! Всей этой мерзости – господин. Вот ты мне его и отыщешь. Разворошишь осиное гнездо – всех выкурим! Иначе… Иначе несладко нам придется. Есть, есть слабые места – и много. Да и маловато людей. Так что ищи, Алексей, да не теряй времени даром. Такой тебе будет нынче мой приказ.
– Слушаюсь, ваше превосходительство!
– Слушаться потом будешь. Пока обскажи-ка, с чего начать думаешь? Мысли-то у тебя ведь имеются, а?
Ну, а как же? Имелись мысли…
– С каптенармуса думаю начать…
– С… чего? – Александр Васильевич изумленно вскинул брови.
– Со снабженческой должности, – невозмутимо повторил Ляшин. – Не оружие, не порох, не ядра. Боже упаси. Интендантство. Сапоги там, шанцевый инструмент, телеги, упряжь… Неприметная такая контора…
– Что?
– Присутствие. Ну, примерно такое, в каком я в Туртукае служил. Там и будем нанимать наши глаза и уши. Туда же и врагов приманивать.
Выслушав, Суворов задумчиво почесал затылок и решительно махнул рукой:
– Что ж, интендантство так интендантство! Так тому и быть. Денег тебе особых выделить не смогу – предупреждаю сразу. Как и работников. Однако дом будет и кошт казенный. Дела для виду какие – сам придумаешь. Ну и работников… Девка какая-то там у тебя была? Цветков рассказывал – фехтовать тебя учила.
– Не фехтовать, Александр Василич! С ятаганом турецким управляться и ножи метать.
– Ну, я и говорю – наша девочка. Ты ее к делу пристрой. Хотя что я такое болтаю-то? Ты ведь у нас хоть куда хват – сам все знаешь.
Командующий немного помолчал и продолжил:
– Здесь вот, на рынке, всякие слухи ходят. Ну, как везде. Город мы взяли. А жизнь-то продолжается, да. Кто возчиков ищет, кто печника, кто еще кого. Служанки в зажиточные дома тоже требуются. Что заугрюмился-то? Девку жалко? Так я же сказал, не наложницы – служанки. Да слышишь ли ты меня, господин поручик?
Ляшин отвлекся от мыслей, вскочил:
– Так точно! Слышу, ваше превосходительство.
– Вот на рынок-то и пойди. Потолкайся. Там наших много – подозрений не вызовешь. Ой, что я тебя учу-то! Все, иди уже, иди… Действуй! В неделю пару раз будешь докладывать. Скажу, когда…
* * *
Мощенные булыжником тенистые улочки то спускались вниз, с крепостного холма, то вновь карабкались к стенам. Кое-где было так круто, что мостовую заменили лестницей – так любили играть местные ребятишки. В пристенок, в «труба-на-баню», в «чижа». Или как там все на турецкий манер называлось? Собственно турок (и мусульман) в городе было немного, основную массу населения составляли христиане – болгары, валахи, сербы. Еще были евреи, они жили своим углом, наособицу, занимались торговлей и банковским делом – при османах их никто не трогал, а вот как будет под Россией – пока никто не знал.
При всей своей показной жестокости и централизме, Османская империя (она же – Оттоманская или Блистательная Порта) довольно лояльно относилась к иноверцам. Никаких реальных попыток обратить в свою веру немусульманских подданных не предпринималось. Более того, турки приняли евреев после того, как те были изгнаны из Испании. И тоже – никакой дискриминации! Высшими имперскими чиновниками большей частью были албанцы и греки. В Гирсове (бывшем римском Карсиуме) имелись роскошная мечеть, небольшая православная церковь и синагога. Не сказать, чтобы все три храма уживались на одной площади, но все же располагались невдалеке друг от друга – не очень-то и большим городом был Гирсово. Население всего-то тысяч шесть, много – десять.
Добравшись до базара, Ляшин купил на обед печеной рыбы и сыра, да еще поискал хорошего вина, попутно слушая сплетни. Он, конечно же, не очень-то хорошо понимал по-турецки, однако тут многие говорили по-болгарски, а уж этот язык можно было понять. Правда, тоже кое-что, но вполне хватало. В конце концов, не о высшей же математике шла речь… и не об усилении воспитательного процесса в образовательном учреждении!
Служанок искали многие: почтенные негоцианты, писцы, даже вполне еще молодые неженатые парни. Многие жили отдельно, заводили свой собственный дом – пусть это и была пока что несуразная маленькая хижина – эв. А в собственном доме требовалась и прислуга: кто будет для того же приказчика стряпать, обслуживать дом, стирать? Жены у такого рода людей пока что нет, да и не скопилось еще денег для брака. А вот от смазливой служанки никто бы не отказался!
Правда, вот Ляшин все подобные предложения отметал сразу… слишком уж похожа оказалась Бояна на Катю-Катерину, юную возлюбленную, оставшуюся далеко… там… Нет, вот бывает же! Одна фигурка, одно лицо. Только что родинка – на другой стороне. Словно зеркальное отображение.
Вырученная из тяжкой неволи девчонка пока что жила с маркитантами, где всегда было много женщин, да и жизнь казалась веселой. Да и чего не жить-то? Почти каждый вечер песни, танцы, вино!
Выбрав время, Ляшин решил навестить девушку, поговорить о жизни вообще, о дальнейших планах, ну и – пожалуй, самое главное – предложить ей поработать на матушку-Россию. Что взамен? Суворов лично обещал Алексею деньги и хороший дом – не для него, для Бояны, ежели та окажется настолько полезной. Молодая девчонка, наложница, и – что куда хуже – бесприданница, ну, кто такую возьмет замуж? Ладно – не девственна, черт-то с ней, с девственностью… но без приданого? Нет, не поймут люди такого вот жениха!
– Ты-то, Леша, еще, может, и до генерала дослужишься, ну – до полковника или бригадира – точно, войны на наш век хватит, – сказал как-то Александр Васильевич. – А вот молодой деве без приданого никуда. Так что – ты все правильно спросил. Пусть Бояна эта нам помогает… а уж мы – ей! Тем более, ежели возьмем Варну… Ну, а не возьмем – приставим на казенный постоялый двор, хозяйкою. Это и дело – и деньги. Пущай пока скажется вдовой, а уж потом – может, и замуж.
