Меня натурально колотило. Полынь лежал в неестественной позе. Он истекал кровью, розовая пена выступила у него на губах. Краем глаза я видела, как с другой стороны в руках мумии сорок семь блеснул ключ от клетки Мелисандра Кеса.
– Пепел, – сплюнула Тишь. – Ты права. Сколько времени?
Ходящая резко развернулась к пентаграмме – мумия сорок семь едва успела замереть на своем месте.
– Пять минут до полуночи. – Я все еще сжимала пальцы на локтях Архимастера. Кара Балакхати постепенно таяла в ее руках. – Просто оставьте его! Он же и так умрет – да вы посмотрите! Не надо жертвовать планом ради этого предателя!
Тишь глянула на Полынь. Его грудь тяжело вздымалась, слышались только рваные хрипы и свист.
Полынь, пожалуйста, держись. Пожалуйста.
– Хорошо, – кивнула Тишь и, сбросив мои руки, холодно пошла к пентаграмме – проверять ее линии и узлы вязей, точки силы и балансировку. – Занимай свое место, Ринда, – приказала она, указывая мне на нужный угол.
– А у меня антимагические браслеты на руках. Полынь повесил, – сглотнула я. – Вы можете их снять?
Тишь презрительно оглянулась.
– А ты не давай другим людям себя трогать, – жестко сказала она, возвращаясь к проверке пентаграммы. – Еще не такое подцепишь.
Она не стала снимать браслеты. Твою мать.
А знаете что? Прах с ним.
Нащупав в кармане два оставшихся пузырька с кровью Рэндома, я быстро и молча пошла к умирающему Полыни. По дороге я открыла их, оба. Возле Ловчего опустилась на колени так, чтобы Тишь, если она оглянется, была видна только моя спина.
Полынь тихо застонал, с трудом приоткрыл глаза, почувствовав кого-то рядом с собой. Когда взгляд Ловчего сфокусировался на мне, в нем, несмотря на окружающую меня иллюзию, странным образом мелькнуло узнавание.
– Тинави?.. – одними губами произнес он. – Привет…
– Привет-привет, – всхлипнула я, трясущимися руками выливая оба пузырька на грудь Ловчего, всю расцвеченную алыми пятнами. Лечи, лечи!
– Ты чего плачешь, дурында?.. – Голос Ловчего был тише самого слабого ветерка.
Я никогда не слышала, чтобы он говорил с такой усталой нежностью. И от этого стала рыдать еще сильнее – хотя все так же беззвучно.
– Потому что я боюсь за тебя, умник. Если ты умрешь, Полынь из Дома Внемлющих, я тебя возненавижу, слышишь? – бормотала я, смаргивая слезы. – Не смей умирать. Просто не смей.
Полынь, белый, как мертвец, с глазами, кажущимися еще больше обычного, с трудом, но все-таки двинул бровью в своей привычной манере. Он коснулся моих пальцев, лежавших на его груди, и я тотчас сжала их в ответ, молясь всем богам, чтобы Тишь не обернулась.
– Ну, раз такие угрозы… – улыбнулся он. – Придется постараться… Ты бываешь ужасно суровой, ты вообще в курсе, госпожа Страждущая?..
– РИНДА!
Окрик сзади заставил меня сжаться в комок. Полынь потерял сознание. Меньше всего на свете мне хотелось убирать руку от его руки, но…
Спрятать долбаные пузырьки. Срочно.
– Вы не сняли браслеты, поэтому я ищу ключ от них у него в карманах! – оскорбленно и нагло крикнула я, хлопая по одежде Ловчего. Заодно от улик избавилась.
Тишь Прыжком переместилась ко мне, схватила меня за шкирку, как котенка, и мы телепортировались в центр пентаграммы. Архимастер дала мне пощечину.
– Если я отдаю приказ – ты выполняешь, Ринда Шаграух, – процедила она. – Мы отбываем. Быстро встала на свое место.
На сей раз я послушалась… И тотчас зазвенели старинные часы, спусковой механизм телепорта. Наступила полночь.
Подземелье, заполненное изумрудным дымом, мерцанием осомы, запахами крови и вина, стало медленно растворяться вокруг нас.
Перед самым отбытием успело произойти две вещи.
Во-первых, Тишь все-таки повернулась ко мне и, щелкнув пальцами, заставила мои браслеты раскрыться – «урок усвоен, а твоя магия нужна нам во дворце, девчонка».
И во-вторых, одновременно с этим мумия сорок семь, убедившись, что на нее никто не смотрит, красивой тринапской подачей бросила добытый ключ Мелисандру Кесу.
Саусбериец его поймал, и нас поглотила темнота.
До последнего я смотрела на растерзанную фигуру в дальнем конце зала.
Полынь. Полынь. Полынь.
37. Здравствуй, мой синеглазый король
Я вроде не враг себе. Но почему же тогда из всех женщин мира я полюбил ту, которая наверняка теперь попробует разрушить Шолох? Главное – не отступиться и не проявить чувств, до чего бы она ни дошла. Если ради королевства надо будет устранить ее – я клянусь, я и глазом не моргну, я не стану препятствовать.
Из личного дневника Сайнора, записано накануне объявления о реформе Теневого ведомства
Перемещение через телепорт госпожи Тишь было похоже на короткий обморок.
Я очнулась, лежа на холодном полу, на боку. Мы находились на верхнем уровне шолоховского дворца – том самом, где только и есть, что холл с величественными статуями, длинный балкон, винтовая лесенка и Зал Совета.
Сейчас пустынный этаж был погружен в сумрак, горело всего несколько фигурных фонарей в стенных нишах. Стандартное ночное освещение. Правда, обычно к нему в комплекте шли два дежурных гвардейца, но сейчас здесь не было никого, кроме нас.
Тишь, четыре дюжины мертвецов и я приходили в себя после перемещения и медленно поднимались, опираясь на руки и колени.
Я завертела головой, выискивая Кадию. Она оказалась совсем рядом со мной, что являлось определенно хорошей новостью. Но имелась и плохая, а именно: облик мумии потихоньку отслаивался от Мчащейся и с каждой секундой лицо подруги все явственнее проступало сквозь чары.
– Тинави, ты проявляешься! – одновременно с моим открытием беззвучно ахнула Кад.
Я спешно стала нашептывать заклинание, подсказанное Лиссаем, – то, что может закрепить растаявшую иллюзию. К счастью, во мне оставалось достаточно хранительской крови для того, чтобы оно сработало. Но вот хватит ли ее на что-нибудь еще?
Кадия остервенело бормотала ту же формулу для себя, грубыми пальцами мумии выплетая прихотливый узор колдовства.
Нам до пепла повезло, что на этаже было темно, иначе наше копошение не осталось бы незамеченным. А так Тишь, уже стоявшая на ногах, тоже слегка дезориентированная после перемещения, начала осмотр своих слуг с другого фланга, одновременно отдавая резкие приказы.
– Номера с первого по тридцать шестой – выстроиться на лестнице, держать оборону, когда появится стража. С тридцать седьмого по сорок шестой – караулить здесь. Сорок семь, сорок восемь – за мной. Ринда – подъем. Подай, голос, девчонка! Ты жива?
