Но я постепенно учусь у Полыни быть тем человеком, кто понимает только выгодные ему намеки. А потому я упрямо продолжила:
– Как часто забирают детей в Луговую школу?
– По-разному. Зависит от детей.
– И скольким ученикам уже подарили грант в пансионат?
– Шестерым.
– Назовите имена уехавших.
Директор посмотрел на меня искоса. В его тусклых рыбьих глазах светилось недовольство. Ну да мне не привыкать: нас, Ловчих, мало кто встречает с распростертыми объятьями. А те, кто встречает, нередко оказываются самыми злостными преступниками.
Но тут лицо Зирта вспыхнуло озарением.
– Прошу прощения, госпожа Ловчая… – Он почти пел, что само по себе уже плохой знак. – А по какому праву вы меня допрашиваете? У вас заведено дело на приют?
– Пока нет. Но я уверена, как и любому добропорядочному гражданину, вам приятно помочь властям в…
– Мне приятно закончить работу вовремя! – вдруг рявкнул Зирт, да еще и кулаком по дверному косяку вдарил. – Законных оснований для вашего пребывания здесь я не вижу! Ловчие вообще не имеют никакого отношения к приюту, так что выметайтесь из моего замка, пока я не подал на вас жалобу за преследование! Второй вечер подряд тут шляетесь, расшатываете моральные устои!
Директор долго еще орал.
Как будто в нем что-то лопнуло, и все обиды на мир, вся злость, раздражение, недовольство от мелких ежедневных неприятностей и, может, каких-то больших неудавшихся планов – все огромным водопадом хлынуло на нас с Риндой.
Не самый приятный поток, я вам честно скажу. Вздохнув, я забрала нюкту, и под аккомпанемент нескончаемых воплей мы ушли из Тернового замка. Птицы на болоте молчали, сраженные криками Зирта. Все. Будет теперь у них, у птиц, легенда о Короле-Крикуне, не иначе.
– Вы мне все испортили, – мрачно бубнила нюкта. – Не зря в Подгорном королевстве говорят: у людей с синими глазами нет души, они всего лишь – отражения неба и так же легко нагоняют беды в чужие жизни, как ночь – темноту на весь белый свет.
Вздохнув, я поинтересовалась:
– Ринда, неужели тебе самой не кажется, что с этой школой все крайне подозрительно?
– Да все прекрасное в мире сначала выглядит подозрительным! Потому что оно новое. Непривычное. Интересное! – злилась девочка.
– Пожалуйста, больше не ходи сюда. Хотя бы в мою смену, – только и попросила я, прикидывая, что же мне делать дальше.
* * *
– Вот так и бегай за бывшими! – расхохотался Мелисандр Кес, услышав мой рассказ о Терновом замке. – Он хоть красивый, этот Гординиус?
– Конечно. Но ты красивее, не беспокойся.
Мелисандр улыбнулся во весь рот и продолжил протирать бокалы за барной стойкой. Я, поставив локти на нее же, угрюмо попивала свой кофе – потрясающе неуместный в «Чалом единороге».
Именно сюда, в вотчину господина Кеса, я отправилась после болот. Причина была простая: к тому моменту, как я выбралась из Тернового замка и вернула Ринду Шаграух родителям, наступила ночь. А значит, не было никакого смысла долбиться в Башню Магов с попытками узнать, какую темную воду баламутит Гординиус Сай. Надо было ехать домой, но…
Знаете, иногда домой ужасно не хочется.
В иные моменты кажется, что просто пойти к себе – это какой-то проигрыш. «Я же еще не пожил как следует!» – кричит неопознанный голос внутри и требует приключений. Это тот же голос, который заставляет тебя читать книги до утра вместо того, чтобы как следует выспаться, и спонтанно срываться в путешествие, когда ты обвешан обязательствами, как новогодняя елка. И вот сколько лет я живу на свете, а так и не разобралась, чему принадлежит этот голос: любви к жизни или страху перед смертью. Что, поверьте, совсем не одно и то же.
Надеюсь, что первому! И, может, немного оголтелой беспечности.
Так или иначе, вместо того чтобы отправиться в Мшистый квартал, я прискакала в «Чалого единорога».
Этот трактир, несмотря на дурную репутацию, несомненно был самым харизматичным заведением в Чреве Шолоха. Он насчитывал два этажа, обшитые красным деревом, причем верхний этаж шел по периметру зала как балкон: на нем располагались частные кабинки, в каждую из которых вела своя лесенка. Что происходит внутри кабинок, не было тайной: окошки с обаятельными деревянными жалюзи всегда были распахнуты – требование заведения. Еду туда поднимали с помощью веревочных лифтов. В центре зала рос раскидистый бук, на чьих ветвях висели разноцветные фонарики, а в ствол был вделан часовой циферблат. Вместо чисел на нем красовались фразочки из серии «Отличное время, чтобы станцевать!» или «Пора к десерту!».
Барная стойка выползала в центр трактира и огибала бук – как раз здесь располагались лучшие места. В корнях прятался люк, ведущий в подземелье «Единорога», – вот туда уже приглашали немногих гостей, ведь там ночами шли карточные и определенно запрещенные игры.
Но до полуночи в «Единороге» было вполне уютно. Мы с Кадией и Дахху после некоторых сомнений променяли «Воздушную гавань» – наш прежний штаб – на эту обитель греха и Мелисандра Кеса. Однако сейчас ребята не смогли присоединиться: Дахху работал над биографией госпожи Марцелы, Кадия готовилась к своим тестам. Полынь уже попал в королевско-шелковое рабство и явно не объявится до утра, зато Мелисандр, на работе он или нет, всегда был готов к историям, квестам и обсуждению всего на свете.
– Проблема в том, – я побарабанила пальцами по барной стойке, – что наш департамент действительно не имеет никакого права заниматься Терновым замком. Конечно, завтра я доложу о случившемся, но мою жалобу просто переведут в Лесное ведомство, и все. А мне – особенно после того, как я скажу, что знаю Гординиуса (а я скажу, это правило), – запретят приближаться к болотам.
– А у тебя, кстати, не будет проблем из-за того, что колдун тебя вырубил? – полюбопытствовал Кес. – В том плане, что ты так активно доказывала им, что и без колдовства умничка, а тут всего один щелчок пальцами – и до свидания.
Я раздосадованно крякнула.
– А то есть у меня одна идейка… – невинно посвистывая, продолжил Мелисандр.
– О нет! – подобралась я. – Только не твои идейки!
Потому что это самая настоящая классика жанра: все хорошо, все тихо, мирно и благостно, и тут господин Кес ни с того ни сего вдруг понимает, что ему охота навести какую-нибудь суету.
И мир, сраженный энтузиазмом этой загорелой бестолочи, катится к праховой бабушке. Быстро. Треща на пути, ломаясь и похихикивая.
– Не дрейфь! – узрев мою мрачную рожу, саусбериец примирительно поднял руки. – Ничего такого. Просто я знаю, что Ловчие типа тебя имеют право набирать информаторов и иногда-а-а… – он понизил голос, – дают им задания отнюдь не по ведомственным вопросам. То есть, если тебе и запретят заниматься замком, ты можешь провернуть расследование чужими руками. Крепкими. Прекрасными. Умелыми руками.
