* * *
Лечь спать, конечно же, не удалось.
Разойдясь по комнатам и помаявшись там с полчаса, мы с Мелисандром смущенно столкнулись на кухне – о холодильный шкаф, о великий центр домашнего притяжения! – и после кратких переговоров решили пойти проветриться.
Бесцельная прогулка и тихие разговоры вывели нас к святилищу богини Авены, расположенному в чащобе неподалеку от моего дома.
Огромная статуя богини-воительницы пряталась у водопада в глубокой лесной расщелине. Два дерева ошши подсвечивали Авену по сторонам, и казалось, она пламенеет в оранжевом свете древесных плодов. Насекомые, вьющиеся вокруг ягод, отбрасывали на скульптуру плящущие тени, при виде которых я вспомнила о Культе Жаркого Пламени.
Интересно, а новые боги, придуманные культистами, похожи на наших богов? Или секта голых танцоров не стала заморачиваться с пантеоном и поклоняется неоформленному нечто, чья главная функция – просто служить оправданием для вечеринок?
Мы с Мелисандром, шуганув светлячков-ушастиков, сели у подножия статуи.
– Кстати, Стражди, поздравь меня. – Кес с хрустом потянулся. – Я сегодня днем играл в шпиона. Моя карьера стремительно развивается, прах побери!
– А подробнее? – заинтересовалась я.
– Дахху попросил меня о помощи, не поверишь. Сказал, ему надо узнать кое-что об одной властной дамочке…
– Марцеле?
– Точно! Ты в курсе?
– Я знаю, что он пишет о ней биографию и многие факты противоречат друг другу.
– Вот-вот. Господин Носатый предложил мне сыграть роль газетчика и взять интервью у Марцелы – якобы для «Вострушки». Я с удовольствием согласился: пришел к ней домой, весь такой деловой, развернул список вопросов… Действовал масштабно! Но недолго. Меня выгнали.
– За что?
– Понимаешь, Марцела, хоть и согласилась пообщаться, но по факту оказалась отвратительно неконтактной леди. Я к ней уже и так, и эдак, а она будто издевается. Отвечает вопросом на вопрос, уклоняется, просто молчит – втупую. А я сижу и бешусь. В какой-то момент она отошла, и тогда я подумал: эх, была не была, детектив я или кто? Медик или что?
– Или что, – отозвалась я.
– Ответ неправильный! – возмутился Мел. – И на правах медика я решил капнуть Марцеле в кофе – мы вкуснейший кофе пили – сыворотку правды.
Я чуть в водопад не рухнула.
– Главе Лесного ведомства?! Сыворотку правды? О боги-хранители, Мел!.. Кажется, я должна тебя арестовать, – простонала я. – Опять.
Но саусбериец лишь отмахнулся:
– Да ничего не получилось, не бойся. Марцела оказалась на диете: сыворотка разлилась по столу, пролившись мимо иллюзорной чашки… Госпожа Парящая вернулась, у нее глаза сразу как два блюдца, и она давай на меня орать. Вернее, не на меня, а – «охрана, охрана!» Ну, что делать, пришлось мне экстренно смываться.
– Хм… Очень интересно. – Я задумалась. – Получается, на твои вопросы она так и не ответила?
– На восемь штук успела.
– Ого!
– …Из девяноста.
– Небо голубое. Дахху – псих!
Мы помолчали. Шипел водопад, и отзвук льющейся воды поднимался наверх, как по лестнице, отражаясь от камня то справа, то слева, слабея, но не сдаваясь, пока, из последних сил, не вырывался где-то наверху в густой осинник Леса – а там уже можно раствориться в предрассветной тиши, убедившись: жизнь есть.
Вон летит филин с глазами желтыми, как сентябрьская луна. Вон сама луна, щербатая, ухмыляется на пятнистом от звезд небосклоне. Вон заблудившаяся ташени плутает меж черных столбов деревьев и поет беззаботно – что ей, бессмертной, никогда не жившей, от того, что трель ее будит хищников по всему Лесу?.. И полночные розы раскрываются в перелесках раскладами карт, и феи выходят из-под холма, и над Шолохом царит сон – уснуло все, уснули все, – и снова над болотом поднимается туман…
– Мелисандр? – негромко окликнула я.
– Да, малышка.
– Спасибо, что вытащил сегодня Кадию. И помогаешь мне с Луговой школой и Гординиусом Саем. И Дахху… ну… попробовал помочь.
– Пожалуйста. Я рад всему этому. Жаль только, за информацией о твоем колдуне надо ехать всего лишь в Воронов бастион, а не, скажем, в Мудру! Это было бы куда эпичнее. Но даже немного приключений – это здорово, прах побери! Я по ним скучаю. Работа барменом оказалась поразительно неприятной штукой.
– Да уж, не то что трупы резать.
– Именно! – закивал Мелисандр. – Ты даже не представляешь, как бы я хотел снова быть Свидетелем Смерти. Но я пока не знаю, как мне стать им в Шолохе. Кому я здесь нужен – мигрант с темным прошлым? А про свой страстный роман с вашим городом я тебе уже говорил… Так что давайте мне больше, больше странных задач! А то снова пойду по авантюрной наклонной.
– Вот только не надо угрожать!
– Разве же это угроза? Я бы сказал – мечта… Если бы я сдуру не отрастил себе что-то вроде совести, поселившись с тобой под одной крышей, этот город уже был бы моим. Во всяком случае, его сумеречная сторона. И вы бы всем департаментом за мной охотились – но, конечно, совершенно безуспешно, потому что где я – а где, скажем, такая безысходная тягомотина, как правила и протоколы… В итоге единственные, кто реально мог бы мне противостоять, были бы вы с Полынью – но я силой своего обаяния обязательно перетянул бы вас на свою сторону, и тогда…
Мелисандр, пахнущий морем, свободой, мускатом, продолжал беспечно мечтать, размахивая руками. Пели цикады, мягко пульсировали янтарным светом плоды дерева ошши. Я сидела, посмеиваясь, опершись затылком на прохладную скульптуру.
Медленно подступало утро.
16. Ваше высокопреосвященство
Небесная радость идет
От дома к дому, по крышам.
В каждой капле и в каждом взгляде.
Проповедь «Осознание» архиепископа Саусберийского
Королевская капелла шолоховской Академии готовилась встречать вельможного гостя. Так исторически сложилось, что именно здесь принимали чужеземных клириков – в маленькой церквушке, спрятавшейся между Садом Наук и Учеными Домиками университетского городка.
Капелла была похожа на бутон тюльпана. Выполненная из нежнейшего розового кварца, она накапливала свет и тепло, каждой жилкой, каждым всполохом дымчатой крошки приветствуя день. К вечеру камень теплел, и, когда ты касался его рукой, он шелково нагревал ладонь.
В капелле не было дверей в классическом смысле этого слова. Ты подходил к зданию вплотную и замечал проход между двумя слоями «лепестков». Ты заходил в него, шел по кругу, ошалелый от мгновенно наполняющей тебя каменной тишины, потом сворачивал в новый проход уже между другими «лепестками», и так, круг за кругом по нисходящей спирали – всего девять поворотов, – ты готовил свою душу к встрече с прекрасным, слой за слоем снимая с себя мирскую суету…
