– ПРИЗРА-А-АК! – со счастливой готовностью возопили снизу студенты.
– ЧТОБ ВА-А-АС! – взвыла Кадия в ответ, прыгая на одной ноге и баюкая мизинчик.
Гординиус впереди изумленно обернулся. Его до жути прозрачные глаза стали квадратными, когда он увидел всю нашу троицу.
– М-м-м, здравствуй, Горди! Я так рад тебя видеть! – тепло улыбнулся Дахху, раскрывая объятья.
– ЩИ-И-ИТ! – завопила я, ибо господин Сай, ничтоже сумняшеся, кинул в нас серо-черное облако заклинания.
– ЕЩЕ ОДНО ПРИВИДЕНИЕ! – торжествовали колдуны внизу.
Дахху, очевидно не ожидавший подлянки от старого друга, все-таки успел выбросить в ответ размазанный сгусток унни. Не сфера, а черновик: нас вместе с ней откинуло назад, когда серая стрела, похожая на кобру, ужалила препятствие.
Гординиус уже мчался прочь, лихо заворачивая по тайным коридорам. Мы, с трудом распутав пазл собственных ног, рванули следом, сталкиваясь в особо узких местах.
Выпрыгнув сквозь водопад портрета, мы пролетели на нижний этаж, мимо удивленного смотрителя, сквозь Трапезную и общие залы.
Мы по диагонали пересекли двор Башни Магов – как всегда, тут творилось что-то невообразимое с погодой; кажется, кто-то опять завалил экзамен по Атмосферике. Мы проскакали по проспекту Старых королей; по широченному мосту Незабудок – обители ювелиров; вдоль цветных и бедных домиков Метелочного квартала.
– Гординиус… меня… расстроил… – на бегу поделился Дахху.
– Так швырни в него заклятьем тогда! – Кадия взбодрилась.
– Ты… меня… с кем-то… путаешь… Я не бью в спину, никогда, – воспротивился друг, задыхаясь.
Я, уже нащупывавшая в кармане летяги какой-нибудь снаряд поувесистей, смущенно достала пустую руку. И впрямь.
Гонка продолжалась до самой Морской площади. Там мы потеряли Гординиуса. Он на ходу накинул капюшон черной мантии, скрывая от прохожих свою необычную внешность, и очень ловко растворился среди так некстати митингующих кентавров. Те столпились перед приземистым зданием Гильдии Перевозчиков и шумно требовали бесплатной весенней переподковки. В руках кентавры сжимали, собственно, подковы. Это явно было не только символом, но и оружием.
Мы с друзьями переглянулись.
– А где ты видела Гординиуса? – Кадия с размаху плюхнулась на бортик фонтана и умылась ледяной водой из него. Волосы подруги стояли дыбом после пробежки.
– В Терновом замке. Это приют на болотах.
– Странно, – нахмурилась Кад.
– Ничего странного, – вдруг возразил Дахху, севший прямо так на мостовую. Осевший, точнее. – Гординиус там вырос, это его дом.
– Что?! – мы изумленно к нему повернулись. – Откуда ты знаешь?!
– Он говорил мне.
– А нам почему не говорил?
– Как и Гординиус, я сирота. – Дахху пожал плечами: – Мне он мог довериться. А вам… Не знаю. Зачем говорить двум красивым девушкам, что ты вырос в неблагополучном детском доме? Если есть шанс показаться лучше, чем ты есть, такие, как Горди, его не упускают.
– Ой, деточки! Вы чего такие запыхавшиеся? – вдруг окликнула нас госпожа Пиония из-за своей чайной телеги аккурат по другую сторону фонтана. – Идите-ка сюда!
– Прах, – выругалась я.
Из-за Ноа мне не хотелось встречаться с Пионией. Однако старушка отнюдь не считала меня виноватой в том, что ее сыну прилетело пульсаром в плечо.
– Тинави, спасибо, что спасла моего мальчика! Поймаешь преступника – цены тебе не будет! Ты ведь поймаешь?
Я только крякнула, получив эту благодарность-обязательство.
– Чувствуешь, как на шее затягивается петля? – сочувственно усмехнулась Кадия.
– Знаете, – я вздохнула, – давайте разбираться со всем этим бедламом по очереди. Сегодняшний день посвящен Марцеле. – Я помахала выкраденной диссертацией. – Пойдем к Полыни, прочитаем при нем. А то он убьет меня, если мы сами раскроем тайну.
* * *
Солнце уже миновало верхушку неба – всю в серых хохолках облаков, бывших резервуарах дождя, – и медленно, обреченно стало заваливаться к западу, когда мы с ребятами, голова к голове, раскрыли магистерскую диссертацию Марцелы.
Мы увидели ее заглавие – красивую южную вязь на плотном картоне, и в пещере воцарилась долгая тишина.
«ДЕРЕВЬЯ ИНГРАСИЛЬ – ПУСТЫННЫЕ МАСТЕРА ТРАНСФОРМАЦИИ.
ПРАВДА ИЛИ ЛОЖЬ?»
Под титулом – небрежно шлепнутая башенная печать в виде семиконечной звезды: «Отозвано». И к корешку пришито объяснение: «Во время командировки Марцела из Дома Парящих не смогла собрать необходимые для исследования экземпляры. По ее просьбе диссертация отозвана от защиты».
– Вы думаете о том же, о чем и я? – тихо спросил Дахху, листая подшитые в папку страницы исследования.
Там были карты Пустыни Тысячи Бед с отмеченными на них крестиками – местами предположительного произрастания инграсилей. Были изображения дерева – один в один как рисунок на нашем гербе; точь-в-точь как живое древо в Зале Совета – то, что под стеклянным куполом. Были строчки из старых сказок: «Дерево инграсиль ест путников, подобравшихся слишком близко, и забирает их память, чувства и лицо. Время спустя дерево обретает прежнюю форму. Так, на человечьих ногах, инграсили бродят по пустыням».
– Сколько лет живут эти деревья? – задумался Полынь, вертя между пальцами свой значок Ловчего. По его ребру тянулась гирлянда из белоснежных цветов инграсиля – тот элемент шолоховского герба, что присутствует на всех ведомственных удостоверениях.
Я окончательно растерзала папку с документами и огласила ответ:
– Несколько веков наберется.
– Это жесть, – сказала Кадия. – Это просто жесть. Еще одна сказка на мою голову. Я бы не поверила, но не нам с вами брезговать невозможным. Что, все эти годы в Шолохе живет долбаное дерево на ролях советника? Как, блин, это вообще произошло?
Я развела руками:
– Видимо, Марцела все-таки нашла экспериментальный образец, но он… съел ее. Ученые – они такие. Забив на безопасность, суются в самое пекло ради открытий.
Полынь поддержал мою теорию:
– Дереву повезло, что Марцела – мастер трансформаций. Видимо, инграсиль нашел в ее памяти сведения об экстракте туманной лани – и стал активно пользоваться этой уловкой.
– А как же еда?.. – протянула Кадия и тотчас сама себе ответила: – А, стоп, это же дерево. Им только чистая вода и нужна, получается.
– И с мотивом все понятно, – пробормотал Полынь.
Мы солидарно кивнули. С мотивом действительно было понятно.
Ведь все мы хотим жить…
Жить вечно.
И – расти в своем бытие. Созидать. Оставлять следы. Менять этот мир и знать: мы не растратили силы впустую.
