– Я никогда… – качаю головой, не решаясь продолжить.
– Я знаю. Глупость подумал. Извини. Давай спать, Севиндж, – просит он. – Я действительно устал.
***
Просыпаюсь под утро от болезненных стонов. У Тихона жар. Температура поднялась. Огромное тело мечется в агонии. Мокрое от пота.
Помогаю ему стянуть вещи, меняю постельное бельё. Обкладываю влажными полотенцами. Завариваю чай с малиной. Сажусь на пол рядом с ним и пою мужчину с ложки.
– Находился под мокрым снегом, – шепчу я. – Вот и заболел. Ну ничего. Скоро жар спадёт.
Обтираю лицо влажным платком. Тихон концентрирует мутный взгляд на мне.
– Не сиди так близко, – хрипит он. – Заразишься.
– Нет, – качаю головой.
– Упрямая, – усмехается мужчина и закрывает глаза.
Я тихо сижу рядом с ним, меняя влажные повязки.
Днём варю куриный бульон с лапшой и кормлю Тихона, стоит ему проснуться.
– Тело ломит, – говорит он мне. – Глаза режет. Давно так хреново себя не чувствовал.
– Нужно отлежаться. Градусник я не нашла, но температура высокая держится. Ты лежи, Тихон. Я позабочусь о тебе.
– Там на полке с компотами водка есть, – тихо говорит он, – нужно обтереться.
Тихон пытается встать. Не по нраву ему бедственное положение. Не привык он так.
– Тихон, лежи, – строго отрезаю я. – Сама всё сделаю.
Он рычит, но поваливается на подушки.
– Я не болею, – с усмешкой бросает, – никогда.
– Правильно, – успокаиваю его самолюбие. – Ты не болел, потому что о тебе позаботиться было некому. А теперь организм расслабился. Ты попал в непогоду. Промок. Замёрз. Устал. Дай себе отдохнуть. А я позабочусь о тебе.
– Как у тебя всё складно. Сладко.
– Наслаждайся, пока… – Я тяжело сглатываю и поднимаюсь на ноги. – Пока я здесь.
Не смотрю на него. Не могу. Достаю бутылку водки и протираю раскалённое тело мужчины. Он обхватывает моё запястье, вынуждая поднять взгляд. Смотрю в его глаза.
– Спасибо, – говорит. – Я рад, что ты здесь. Я рад, что именно ты здесь заботишься обо мне.
Это звучит так, словно он говорит гораздо больше слов благодарности. Я возвращаю бутылку на место и торопливо смахиваю слёзы.
***
Дней через пять Тихону становится лучше, а я, напротив, чувствую слабость.
– Всё-таки заразил тебя, – недовольно бубнит мужчина, увидев, как я вытираю нос салфеткой.
– Всё хорошо, – улыбаюсь я.
Но через пару дней мы меняемся ролями.
***
Спустя почти три недели метель затихает. И вместе с ней наш дом отпускают болезни.
Тихон сидит на кровати спиной к стене и читает книгу, а я лежу головой на его ногах со своей энциклопедией. Читаю выборочно. Не всё. Пока не решаюсь. Там столько… разного.
Чувствую, как рука мужчины ложится поверх моего живота. Гладит. Соблазнительно скользит выше. Пальцы щиплют сосок сквозь ткань. Чувствую, как набухают вершины. Становятся тугими. Упираются в шов бюстгальтера.
Дыхание Тихона сбивается. Отодвигаю книгу от лица и внимательно смотрю на мужчину.
– Хочешь, – торопливо говорит он, – попробовать что-то новое?
– Да, – просто отвечаю я.
Он усмехается порочно.
– Присмотрела что-нибудь интересное?
– Угу, – киваю и протягиваю ему книгу.
Он с секунду изучает и меняется в лице. Мы давно не… практиковались. Болезнь отняла много сил. И времени. Моего времени рядом с ним.
Тихон выхватывает книгу из моих рук и вместе со своей сбрасывает на пол. Молниеносно подтягивает меня выше и целует.
Его руки ловко избавляют меня из одежды, а я медленно стягиваю с него вещи.
– Милая, – укоризненно качает головой. – Ты решила меня помучить?
– Я решила растянуть удовольствие и насладиться твоим идеальным телом, – растягиваю нараспев я.
Опускаюсь и обвожу языком вокруг его соска, веду влажную дорожку по волоскам к резинке его штанов. Тяжёлая рука ложится на моё плечо.
– Достаточно игр, Севиндж, – останавливает он.
От его властного тона я нетерпеливо сжимаю бёдра, и он шумно вздыхает, глядя на меня.
Глава 26
Он.
Я не болел уже… лет сто. С самого детства. Удивился, что меня так крепко прихватило. Может, и правда, дело в ней? Нянчилась со мной. Поила, кормила с ложки. Холодные компрессы ставила. Велела наслаждаться, пока она здесь. И я наслаждался. Купался в её внимании. И не думал о том, что однажды всё может измениться. Сейчас всё было так… правильно. Одно меня беспокоило – лишь бы девушка не заразилась, ухаживая за мной.
И всё-таки девчоночка свалилась от болезни, которую я принёс в дом. Почти полторы недели моего персонального кошмара – обессиленная, она даже не могла есть. Только спала, накрывшись с головой одеялом.
Я даже дышать боялся по ночам. Лежал рядом, пробегаясь прохладным полотенцем по горячему лбу. И она облегченно улыбалась и снова проваливалась в сон.
Даже когда ей стало лучше, я не трогал её. Не касался. Хотя и скучал, но не смел беспокоить девушку.
Когда она уверенно встала на ноги, я сразу это понял. Она снова взяла в руки энциклопедию. Кидала на меня быстрые взгляды до тех пор, пока я не устроился рядом с ней с книгой. Но книга меня не занимала. В отличии от женской головы, лежавшей рядом с моей возбуждённой плотью.
Надолго меня не хватило. Очень быстро я накрыл её грудь рукой и почувствовал твердеющий отклик.
И наконец Севиндж убирает энциклопедию и смотрит на меня.
– Хочешь, – спрашиваю у неё, – попробовать что-то новое?
Замираю в ожидании ответа.
– Да, – бросает она.
Она меняется. Для меня. Со мной. Мне нравятся эти перемены. Она не стесняется. Почти.
– Присмотрела что-нибудь интересное? – спрашиваю, поглядывая на книгу в её руках.
– Угу, – кивает деловито и показывает.
Бросаю быстрый взгляд на картинку. Спасибо, Севиндж. Мне нравится её выбор. Одно кричащее название – «Перекрёстная любовь» – сжимает мошонку в ожидании.
Проникать в её рот, наслаждаясь ласками, и ласкать её ртом, наслаждаясь вкусом. Идеальное сочетание.
Я выхватываю энциклопедию, не в силах больше терпеть ни секунды. Отбрасываю на пол вместе со своим романом и нетерпеливо поднимаю хрупкое тело. Хочу скорее раздеть её. Хочу скорее… её.
