***
Севиндж с сомнением смотрит на колесо обозрения. Она уже успела отвергнуть все предложенные варианты. Даже карусель с милыми лошадками. Зато она с удовольствием съела сахарную вату. А я с удовольствием целовал её сахарные губы.
– Я не думаю, что это… – в пятый раз заводит она.
– Это безопасно, Севиндж. – заверяю я. – Мы пойдём вместе. Ты и я. Я буду держать тебя. Это самый лучший из всех безопасных аттракционов. Обещаю.
Лучше бы я позвал её в музей!
Она думает мучительно долго. И наконец улыбается.
– Хорошо, Тихон. Вместе. Ты и я.
Мы проходим в закрытую кабинку и медленно ползём наверх. Я держу её в своих объятиях крепко. Как и обещал. Она восхищённо смотрит на открывающийся вид и забывает о своих страхах. Точнее, страхов у неё предостаточно, но один – самый большой. Она тревожится за ребёнка. Кажется, ничто в целом мире не заботит её больше этого. Даже она сама.
На самой высоте кабинка, покачиваясь, замедляется, и Севиндж крутит головой, пытаясь осмотреть всё вокруг. А я смотрю только на неё. Что мне город, если у меня теперь есть целая вселенная!
Из внутреннего кармана пиджака я извлекаю плоскую коробочку. Мой свадебный подарок для Севиндж. Я выбирал его полночи и боялся, что не успеют доставить в офис до нашего приезда. Но всё прошло удачно.
– Поздравляю с днём свадьбы, жена! – шепчу ей на ухо, и она вздрагивает.
Смотрит на коробочку с интересом.
– Ты меня балуешь, муж, – усмехается она.
– Я же обещал тебе, Севиндж. Много подарков. Очень много. Очень дорогих подарков.
– Я люблю тебя. – шепчет она. – Тебя. Без подарков.
– Я знаю, – успокаиваю я. – Тем интереснее. Открой, чтобы я не нарушил слово и не отпустил тебя.
Она довольно улыбается и открывает. На чёрном бархате лежит браслет с подвесками. Слышал, что модная фирма. Я выбрал белое золото. Пусть всё будет сочетаться с кольцами. Она разглядывает подвески в виде домика, собаки, сердца, детской ножки с надписью «это мальчик» и крупного топаза в цвет её глаз.
– Спасибо, любимый, – она поднимает полные слёз глаза. – Он… очень много значит для меня.
– Рад, что смог угодить, – усмехаюсь ей и убираю поцелуями солёную влагу.
***
По пути домой скидываю заказ своему знакомому ресторатору. К нашему приезду подвезут праздничный ужин и корзинку её любимой малины.
И если с ужином мы расправляемся в два счёта, то на малину Севиндж не налегает. Боится, что у ребёнка будет аллергия. Я считаю, что это глупости, но не открываю спор. В отношении сына она – тигрица, глотку готова грызть, что не по её мнению. И я восхищаюсь ею.
Нахожу для малины отличное применение – выкладываю их на теле жены и с удовольствием собираю, распаляя её желание. Касаюсь только губами. Везде.
Она делает попытку сомкнуть бёдра, но я не позволяю.
– Выдержка, Севиндж, – напоминаю, хоть и сам близок к провалу.
Терзаю её губы, посасывая язык. Целую шею. Обвожу языком линию шрама. Играю с налитой грудью. Вбираю в рот соски и дразню девушку.
Опускаюсь к ногам и покрываю поцелуями от кончиков пальцев до бёдер. И наконец вкушаю свой главный десерт – нектар моей милой жены.
– Пожалуйста, Тихон! – шепчет она, сминая простыни.
И я ныряю пальцами в обжигающий сироп. Она поднимает бёдра навстречу движениям пальцев, желая, чтобы я был глубже, сильнее, быстрее.
Зажимаю твёрдый сосок, перекатывая между пальцами, и она взрывается.
– Ааааах, Тииииихон!
Нависаю над ней и проникаю на всю длину. Медленно выскальзываю. Снова резким толчком наполняю.
– Моя! – выдыхаю в её рот.
Запечатываю губы поцелуем. Жадно терзаю. Глубокие проникающие толчки высекают стоны. Мои и её.
– Моя! – повторяю и ускоряюсь.
– Ааааах, Тииииихон! – стонет она подо мной.
– Дааааа, Сеееевиииндж! – вторю ей.
Смотрю в её глаза и тону.
– Я люблю тебя, муж, – шепчет она.
– Я люблю тебя, жена, – усмехаюсь я. – Я люблю тебя, Севиндж. Ты – моя жизнь.
***
После завтрака мы идём гулять с Полканом. Он заигрывает с Севиндж, и я напряжён. Его вес раза в два превышает её. Боюсь, что повалит. Но пёс действительно деликатно крутится рядом, лишь изредка тычась носом в живот.
К обеду нам привозят мебель. Пока моя девочка готовит, я собираю кроватку. Она заглядывает в комнату в нетерпении. Подходит ближе, рассматривая комод. Изучает пеленальный столик.
– Готово, – говорю ей.
Она поворачивается и покачивает кроватку.
– Два положения дна, Севиндж. Сначала, пока наш малыш будет маленьким, чуть выше закрепил, чтобы легче укладывать и брать на руки. Когда научится подниматься и переворачиваться, опущу ниже.
– Нужно продезинфицировать все поверхности. Нужно купить парогенератор, – задумчиво бормочет она, – чтобы обработать бельё и бортики, все вещи и пелёнки. Ещё я читала про специальный шезлонг… И слинг… Я хочу их.
– Севиндж, – поднимаюсь и обнимаю её, – всё, что считаешь необходимым. Выбери лучшее и закажи доставку. Или мы можем поехать в магазин. Всё, что хочешь!
– Всё в порядке, Тихон, – улыбается она. – Память стала подводить, вот и твержу всё, чтобы не забыть. Сложно концентрироваться. Беременность делает меня такой… рассеянной. А ты… расслабленной.
Она мягко смеётся, и я глажу животик.
– Всё нормально, – успокаиваю я. – Записывай в список, и мы ничего не упустим. Время есть.
– Ой, – внезапно говорит она. – Я забыла посолить суп.
Качаю головой, улыбаясь ей в след. Моя супруга очаровательна даже в своей забывчивости.
Глава 49
Она.
Следующие несколько недель прошли в состоянии бескрайнего счастья. Я была окружена любовью и заботой Тихона и постоянно улыбалась по этому поводу.
Мы почти не расставались. Если не считать коротких поездок в офис, когда Тихон расслабился и перестал брать меня с собой, оставляя меня хозяйничать по квартире.
У меня как раз начался период активного гнездования, и я перемывала и перестирывала всё вокруг по десять раз на дню. Кажется, этим я сводила Тихона с ума, но он оберегал мои чувства и терпеливо молчал.
Мы записались на курсы к акушерке, и трижды в неделю я сидела в позе лотоса в надёжных руках своего мужа и училась правильно дышать и расслабляться.
– Я всё равно всё забуду, – пожаловалась я ему перед сном. – Мне так страшно, ты просто себе не представляешь! Я не вспомню ни слова с этих курсов!
