Подаюсь навстречу ласкам. Он рычит в мои губы, терзает их. И руками быстрее работает.
– Давай, – шепчет. – Хочу увидеть, как ты кончаешь от моих рук. Сделай это, девочка!
Не выдерживает. Опускает руку за резинку штанов, касается моей горячей мягкой плоти. Пальцами своими трогает складки, которых я всегда стеснялась касаться. Находит набухшую бусину. Тугую. Воспалённую. И высекает из неё умелыми движениями опьяняющее удовольствие.
Падаю ему на грудь. Глаза поднять не смею. Стыдно.
Тихон прижимает меня к себе, достаёт руку и обсасывает пальцы.
– Вкусная, – шепчет он. – Жаль, что гость у нас.
Его голос наполнен обещаниями. Глаза горят. Укладывает меня на постель. Накрывает одеялом. Покрывает поцелуями моё лицо.
– Отдохни, – говорит. – Я гостя пока развлеку. Отдохни, переодевайся. И ёлку наряжать будем.
Улыбаюсь благодарно. Засыпаю. Обессиленная.
Глава 10
Он.
Мои пальцы пахнут ею. Девчоночкой. Сам не заметил, как простой разговор перерос в ласки откровенные.
Вот так просто. Касаться. Разжигать желание. Ласкать ради удовольствия. Давно со мной такого не случалось.
Плоть моя колом вздыблена. Требует выхода энергии. Требует жарких прикосновений. Требует проникнуть в горячее мягкое лоно, что так сладко на вкус.
Мозг, что расплавленный воск. Одно в голове – мысль воспалённая о теле, отзывчивом на ласки. Как вспомню глаза её, затуманенные от удовольствия, стоны, что в меня изливались с её сладких губ, так ничего и не надо больше.
Запереться с ней в доме и любить, пока не наступит конец света.
Закрываю глаза и вижу, как пронзаю нежную плоть своим агрегатом, как заставляю в беспамятстве кричать моё имя.
***
Выхожу из дома и закуриваю.
Витюша возле бани с Полканом возится. Смотрит с интересом.
– Сейчас, Витюша, за ёлкой пойдём. – говорю. – Хозяюшка наказала самую лучшую из лесу принести.
– Ещё лучше, значит, найти надо, – смеётся друг.
Ухмыляюсь. Лучше лучшего – это по мне задача.
Отправляемся на поиски. Идём тропами неспешно. Разговоры разговариваем.
– Летом договор заканчивается, – говорю. – Устал я. Передохнуть пора.
Витюша руки довольно потирает.
– Правильно, Тихон. Бери хозяюшку и на море вези. А осенью – в Москву. Засиделся ты, брат, в лесу. Пора жить начинать.
Киваю согласно. Пора.
***
Возвращаемся к обеду.
Лучшую ёлку со всего лесу срубили.
Девчоночка в платье из обновок. Румяная, что яблочко наливное. Возле плиты вертится. Еду греет. Мясо размораживать поставила. Свинину на шашлыки. А я и позабыл совсем.
Улыбается довольно. Краснеет, глядя на меня. Но взгляд не отводит. Вижу в её глазах озорство лукавое. Как напоминание о том, что меня ждёт, стоит только наедине остаться.
Подхожу к ней. Целую мимолётом. Трогаю украдкой.
– Чем помочь? – спрашиваю.
– Я уже всё сделала, – улыбается. – За стол садитесь, обед подам.
Ест мало. Ну точно – котёнок. Маленький. Ласковый. Так и ластится ко мне поближе.
Витюша смотрит со стороны и улыбается. Давно такого спокойствия в моих глазах не видел.
***
Ставим ёлку, девчоночка на табурет становится и вешает завалявшиеся от каких-то прошлых смотрителей огоньки да игрушки. Я коршуном рядом увиваюсь. Зорко гляжу, чтобы не свалилась ненароком.
Витюша байки травит, что девчонка заливается. Смеётся. Позабыла рядом со мной об опасениях. Смотрю на её улыбку и хочу, чтобы никогда больше не затухала. Чтобы слёз горечи она больше не знала.
Тянется неловко к макушке ели. Стул пошатывается. Не выдерживаю. На руки её подхватываю, помогаю.
– Спасибо, – шепчет она мне в ухо.
Жаром обдаёт от самого сердца чёрствого до кончиков пальцев.
Касается руками моего лица. Гладит ласково.
– Ну, пойдём, Тихон, шашлык жарить, – кричит Витюша.
Чтоб тебя!
Нехотя оставляю девушку. И табурет подальше от ёлки убираю.
Смеётся. Подбегает ко мне и на цыпочки встаёт. Руки на шею мою закидывает и целует.
Быстро, неумело. Сладко. Так, что хочется Витюшу прямо сейчас с горы спустить.
– Иди, Тихон, – шепчет мне в губы, – и я подышать выйду. Только оденусь потеплее.
***
И выходит. Бегает с Полканом, ошалевшим от количества гостей и перепавших нежностей. Разыгрался защитник. В снег её валит, и я замираю. Пока не слышу её счастливый, заливистый смех.
– Нельзя ей в лесу жить, Тихон, – вздыхает Витюша. – Ты целыми днями по горам блуждаешь.
– Не дави, – рыкаю. – Без тебя тошно. Одно воспоминание о твоём приезде чего стоит.
– Знал бы, всё по-другому могло сложиться. Но ты ж молчишь, и связи нет.
– Да, – вздыхаю. – Замок нужно покрепче, на первое время хватит. А там – защищаться обучу. Глядишь, и лето наступит.
– Куда такую хрупкую – и защищаться? – удивляется друг. – Она же совсем малышка. Если только ружьё.
– Скажешь тоже – ружьё! – усмехаюсь. – Подумаю на досуге. Непутёвая она, Витюша. Все беды притягиваются, как магнитом. И в лесу не спрячешь, и в городе – покоя не будет.
– Ну ничего, в Москве попроще будет. – успокаивает. – Возможности есть.
– Не знаю, – вздыхаю, – жизнь покажет.
Я так далеко не смотрю. Отвык. После войны как? Проснулся – надо жить. Сегодня. А завтра – неизвестно, наступит ли утро, взойдёт ли солнце?
Бросаю взгляд на девчоночку. Обнимает лохматую шею Полкана и хохочет. Вдруг на меня смотрит. Внимательно. Серьёзно. Улыбается неуверенно. И я оттаиваю. Посылаю ей улыбку в ответ. Дожить бы до лета.
Глава 11
Она.
Я счастлива. Я парю. Возношусь над телом и ныряю обратно.
Впервые чувствую себя желанной. Под пылкими взглядами Тихона я распаляюсь. А он и рад, и глаз с меня не сводит.
Касается, будто не нарочно. То руку погладит, то лицо, то волосы, то бедро. Целует своими быстрыми пламенными поцелуями. И я таю. Превращаюсь в желе.
Вспоминается, как страшный сон, вся моя жизнь, что была до этого леса. Здесь я очнулась и стала жить. Здесь моё сердце начало впервые биться. До этого дома я блуждала в тумане в поисках дороги.
