Я понимала, что не просто дёргаю тигра за хвост – я пытаюсь сесть на него верхом, схватить за уши и крикнуть: «Поехали!». Прекрасно понимала. Но понимала и то, что отступать некуда – уже села. А бояться надо или до, или после, а не в процессе. И раз уж начала…
– Если она виновата в появлении «бабочек», то её честь, да и жизнь, уже не вернуть. И её ошибки не исправить и не скрыть. Поздно, Бахтияр. Надо звать ведьм. Иначе будут гибнуть люди. Люди, которые не виноваты в том, что именно здесь ведьмы устроили… «бабочкохранилище» с этим, чтоб его, ноевым ковчегом. И мы не виноваты в том, что твоя сестра спятила на этой нечисти и полезла за ней, куда не следует. Ты сможешь воевать на двух фронтах – и сестру искать, и людей спасать? Сомневаюсь.
Вдохнув-выдохнув, с полным опустошением, я устало закончила:
– Может, ты и пытаешься присматривать за мной, но получается это хреново. Да и присматриваешь – только из-за сестры. Без Гульнары тебе на меня наплевать. А вот мне не пофиг – ни на себя, ни на других людей. А вот на «честь» твоей сестры – да, наплевать. Почему мы должны расплачиваться за её ошибки и глупости своими жизнями?
На заклинателя было страшно смотреть. Он побелел, а глаза заволокло чернотой, и они стали пустыми и безумными… как у нечисти. И я инстинктивно попятилась, хотя понимала, что бежать некуда. И, честно говоря, испугалась, что переборщила. Наверно, надо было помягче объяснять, с другими подходами к болезненному…
– Короче, я отсюда уйду только к Верховной, – сообщила нервно.
А Бахтияр вдруг повернулся к входной двери, открыл её и присел на корточки, шаря по полу подъезда. Я замерла, не зная, что и думать, а он повернулся и положил передо мной… мои балетки. А потом встал и вынул из кармана ветровки ключи – от моей квартиры.
– В замке забыла, – пояснил заклинатель сухо. – Да, я заходил, видел следы нападения, разговаривал с «кошкой» и всё знаю. Собирайся. Здесь опасно. Ведьма знак показывала?
И я вспомнила: «Ищи ведьму на середине, но…»
Чёрт…
– Быстро, – добавил он, прислушиваясь. – Пока не… поздно.
И эта пауза между двумя последними словами прозвучала красноречивее и доходчивее моей недавней яростной речи.
Нуёжмаё…
Глава 4
Все те, кто изучает высшие тайны,
сами рано или поздно пробуют чародействовать.
Я тоже, должен сознаться, поддался искушению…
Джордж Мартин «Битва королей»
Пока я бегала на кухню за сумкой и обувалась, Бахтияр колдовал. С его ладоней соскользнули две чёрные змеи и исчезли в полутьме коридора. А глаза стали нормальными, обычными. И мне показалось, что он… успокоился. Что-то для себя наконец решил. Сделал выбор.
– Знак на ладони – это не только символ принадлежности к Кругу ведьм, – встряхнув руки, заклинатель нахально стянул с неприметного крючка у двери зонтик, – иногда это предупреждение или обещание. Если одно звено не горит – осторожно, за мной следят. Если два – уходи немедленно, ты в опасности. Если три – помоги, одна не справлюсь. А если горит одно центральное звено – это знак правды и честности, знак клятвы.
Да, ведьма предупреждала… но я же не в курсе их «азбуки Морзе». И время она мне тоже дала – десять минут. А я не поняла.
– Сколько звеньев не горело?
– Два, – я спрятала ключи в сумку. – Но почему…
– Не тебе одной жить хочется, – он отдал мне зонтик и выглянул в коридор. – Не отставай. Сейчас не до выпендрежа.
Я захлопнула дверь, и мы, сбежав по лестнице и выбравшись из подъезда, окунулись в дождливую ночь. Я открыла зонтик и оглянулась на Бахтияра, но он опять колдовал: змеи сползали с его рук одна за другой и разбегались в разные стороны. Стоя под дождём, он накинул на голову капюшон, не претендуя на зонт, и что-то творил, творил без передышки. И окружающая нас ночь становилась осязаемой, плотной – и точно вторым зонтом накрывала. Но не от ливня, а от нечисти.
В небе громыхнуло. Я зябко съёжилась, понадеявшись, что заклинатель или на машине приехал, или наколдует какой-нибудь ковёр-самолет, но нет.
– За мной, – повторил он.
И мы пошли, да. Пешком. До моста через реку. По мосту на правый берег. И дальше. По опустевшим улицам, превратившимся в горные ручьи – мелкие, быстроводные и холодные. Под пронзительным ветром. В полнейшем одиночестве, нарушаемом лишь шелестом дождя, короткими вспышками молний да далёким ворчанием грома.
– Мы куда?.. – я едва поспевала за своим торопливо шагающим спутником. – Ты же не сможешь и меня прикрывать, и нечисть гонять.
– Нет, конечно, – ровно отозвался он. – Поэтому мы идём в «Чёрный призрак». Там у меня встреча с тем, кто проводит тебя к ведьме. Я не могу оставить город даже на час. Их слишком много, – признал неохотно.
– К какой ведьме? – недоверчиво уточнила я. – Кто проводит?
– В пригороде живёт моя давняя знакомая – Марьяна. До неё нечисть вряд ли добралась. А если добралась, – и показалось, что заклинатель улыбнулся, – то туда ей и дорога. Марьяна – тёмная боевая ведьма, её на слабо не возьмёшь.
– А кто провожатый? – не отступалась я.
– Наберись терпения, – увильнул от ответа Бахтияр. – Мне нет нужды тебя подставлять. Я по-прежнему очень хочу найти Гуню. Если не спасти… то хотя бы найти раньше всех.
Это «наберись терпения» прозвучало как «незачем пугаться раньше времени», и я заподозрила в обещанном провожатом нечисть. Вряд ли «нетопырь»… но всяко кто-то из «подопечных».
Я не запомнила, как добралась до бара. И не заметила. Я промокла, продрогла, устала и опять проголодалась. И адреналин, питавший меня наравне с желанием выжить, иссяк. К «Чёрному призраку» я подошла уныло хлюпающей всем, от балеток до носа, дрожащей лягушкой. Которой, само собой, по канонам жестокой реальности не грозили ни прекрасные принцы, ни волшебные превращения. К счастью, да. И так всего сегодня… немного слишком.
В баре – нонсенс! – не было ни одного посетителя. То ли внезапная гроза разогнала завсегдатаев по своим диванам, то ли что-то другое, но в чёрном-чёрном зале обретался только Вовчик. Меланхолично полируя стойку, он любовался струящейся по оконным стёклам водой и казался очень умиротворённым. Пока нас не увидел.
– Ну ты и зверь, заклинатель, так над девчонкой измываться, – душка-бармен нахмурился.
– Молчал бы, нечисть, – Бахтияр вытер мокрое лицо не менее мокрым рукавом ветровки. – Зато живая.
Меня опять, в который раз за эти бессонные сутки, ударили под дых.
– И т-ты, Брут? – возмутилась я, заикаясь. От холода.
– Я с патентом, – оправдался Вовчик. – Имею право жить, работать и, кстати, хранить относительно себя молчание. Садитесь, накормлю на дорожку.
