– Верно. И если письма предназначались именно тебе, то Гульнара догадалась. Её обманули, заслав в тайник. Воспользовались одержимостью, чтобы оттуда она открыла дверь – если не обманщице лично, то вообще. Гульнара догадалась о подставе, а мама – единственный человек во всём магическом мире, к которому она может обратиться за помощью. И у нас есть ты. Человек. Мы ведь не делали тайны из человеческой части нашей семьи.
– Не рой другому яму?.. – я выразительно посмотрела на пустой лист блокнота.
– Она клюнет, – заверила Марьяна. – Ей нужно попасть в тайник, и она наверняка следит за тобой. Наверняка в курсе всего. Надо лишь понять, сколько ещё писем должно прилететь, чтобы…
Могильник – идеальная западня. Письма приведут туда – но не факт, что выведут оттуда. Мышеловка захлопнется. Дело за малым: кроме меня и предполагаемой отступницы – последней наставницы Гульнары – в тайник должна попасть хотя бы Марьяна. А она точно выберется из схрона, пользуясь наследной силой ключа в крови. И я – вместе с ней.
– Нечисть в городе, – продолжала ведьма, – это не только сорванная с тайника защита. Кто-то выползает оттуда, но большая часть нечисти – наша, знакомая, но безпатентная. Из тех, кто имеет право жить среди людей, но не хочет. Отступники всегда спускали на город нечисть, отвлекая Круг от главного.
– Зачем? – удивилась я. – Ведь шила в мешке не утаить.
– Нет, но можно всех отвлечь и подождать, пока шило не мутирует до дрели, а потом и до асфальтобетонного дробителя, и вот тогда у нас будут огромные проблемы. Чем больше нечисти – тем больше тьмы, и пока мы ликвидируем нечисть засланную, от её тьмы срывает крыши у нечисти местной. И всё. Ведьм мало, и в первую очередь мы клялись защищать людей от нечисти, а не отступников ловить. Приоритет – город, а не схрон. И, вероятно, стародавняя нечисть нужна именно для этого – для очередного шороха при вскрытии следующего, более важного тайника. Город большой, и чего, Рад, здесь только нет…
Засим Марьяна приникла к кружке, мелкими глотками допивая свой приторно-сладкий чай, а я обдумала её предложение, опять посмотрела на блокнот и таки нашла в плане один изъян:
– А если в «компасе» силы лишь на один портал? И наша неизвестная, допустим, стащит рисунки, попадёт в могильник, а мы останемся с носом?
– «Компас» Гульнара дала тебе оттуда – из схрона, а значит, она ждёт именно тебя или кого-то из нас. Если ты не придёшь, она обновит путь, теми же повторными письмами, – с прежней уверенностью отозвалась сводная тетка. – Или «компас» вообще сработает как ключ только у тебя, а остальные увидят с помощью рисунков лишь дверь и будут вскрывать её другими способами.
Я посмотрела на неё с сомнением, но возразить, кроме как «это же домыслы», было нечем. И я промолчала. Вероятно, это опять её… ощущение. Глубинное понимание, которое нам, простым смертным, лишённым магии, недоступно.
– Природа знает, – ободряюще улыбнулась Марьяна. – Мир полон силы, и мы умеем слышать её голос. Я знаю, что права. Это сработает.
– А если и она узнает? – подозрительность не отпускала. – Как ты, через силу и природу? О западне?
– О да, узнает, – улыбка ведьмы стала очень нехорошей. – Но от своего не откажется. Для всех отступников обычные ведьмы – мусор. Глупые пустышки. Мы изначально им не соперники… и обычные ведьмы, исключая палачей, им действительно не соперники. Но не дети отступников. Мама вложила в нас многое. У меня есть, что противопоставить любой ведьме.
Да, как заметила Верховная, отступники бывшими не бывают. Марьяна походила на гончую, почуявшую запах крови, и только и ждала шанса вцепиться в жертву. И, глядя на неё, я поняла – верю. Верю, что и выследит, и вцепится, и порвёт, и не сдастся до последнего. И верю в то, что всё… правильно. Всё сработает. Дело за малым.
Мы помолчали, догрызли за чаем печенье, и Марьяна встала:
– Если я что-то упустила, то завтра спросишь. Вечером. С утра я уйду в город – понаблюдаю за обстановкой, подёргаю за кое-какие ниточки. Хочу хоть немного поспать. А Глона оставлю. Для защиты. На всякий случай.
Пёс согласно тявкнул из-под стола и протяжно, с тонким повизгиванием зевнул.
– Он всеяден. Корми, чем хочешь. А если забудешь – не беда. Глон – нечисть, он давно перестроил собачий организм под себя, и главная его еда – тьма. Доброй ночи.
– Спальник… – спохватилась я.
– …у меня есть свой, – сводная тётка подмигнула. – Рисуй. А когда Гульнара снова приснится, попробуй узнать, сколько писем она запланировала отправить. Сейчас… – она покосилась на пустой блокнот.
– Два готовых – с мест-маяков плюс третий, сегодняшний. Из снов – четыре, – всего лишь. Карусель последних событий так закружила мою голову, что, казалось, рисунков намного больше, а не «всего лишь».
– Вспоминай. Разбирайся. А лучше ложись спать, – посоветовала Марьяна и удалилась в комнату.
Я встала и подошла к окну. С улицы тянуло душным пеклом – прокалённым асфальтом, пропечёнными крышами, стоячим пыльным воздухом. Я закрыла глаза и попыталась вспомнить – опять коридор, две двери, силуэт, возникающий из ниоткуда, напряжённые спины ведьмы и заклинателя… крылья. Расслабившись и отключившись от реальности, я увидела их очень чётко – теневые, распахивающиеся двустворчатыми дверьми. И когда они распахнулись – когда тени разошлись, являя…
Заодно, метнувшись к столу, я поняла: не всё сегодня утром дорисовала. В подборке не хватало еще одного очень важного рисунка – и опять крыльев. По сути, то место, где реагировал на находки «компас», было разделено на две части: первая – с фонарём, а вторая – с крыльями «бабочки». Надеюсь, больше я ничего не упустила.
«Мотылёк!» – крикнула Марьяна при виде силуэта в коридоре.
Но то, что я изобразила, отключив мозг с логикой и банком стереотипных образов, штрих за штрихом восстанавливая в памяти стычку в коридоре, на привычного мотылька походило, как «нетопырь» походил на собственно нетопыря. Это нечто, невысокое и кряжистое, закутанное в тени как в саван, не распахивало собственные крылья, нет – оно притягивало к себе стены… или осколки невидимых слоёв, чтобы те стали крыльями. Силуэт окружали тонкие, хрупкие обломки – так в кино показывают в замедленной съёмке осколки разбитого стекла, когда герой выпрыгивает в окно.
А если бы оно успело притянуть к себе всё необходимое и ударило бы этими осколками по нам?..
Марьяна с Бахтияром, как и Вовчик, в экспозицию не вписались. Закончив черновик и придирчиво посмотрев на него издали, я решила, что всё, готово – суть схвачена. Ночь и крепкий сон могут подкинуть уточняющих деталей, но основа вряд ли изменится. И, довольная, я на вдохновении зарисовала потерянную картинку – искрящиеся крылья, пришпиленные невидимыми иглами к ночному воздуху.
Сфотографировав обе работы, я пересмотрела старые и задумалась. Получается, не одна тропа, а две – одна из снов, вторая из реальности. Или два вида рисунков – это две двери? Городок в табакерке, говорила о могильнике Марьяна. Да, две двери – или два ключа? Один – от «табакерки», второй – от «городка»? Жаль, что об этом пророчица Лана ничего не сказала, и придётся мудрить, изобретая и пробуя. И хорошо, если на это будет время.
