Вышла на улицу, то и дело крутя головой. Где носит моих "родственников"? У меня так-то ещё свидание с Валеркой запланировано на вечер. Может, этот ещё что интересное расскажет.
Сыча и Селиванова нашла у небольшого прудика. Мои напарники сидели чинно-благородно на лавочке, наслаждаясь видом природы.
– Молодцы! Я там Разумовского пытаю, а вы кайфуете.
– Мы, Лизка, не кайфуем, а думу думаем, – деловым тоном сообщил папенька, – Занёс тебя черт в осиное гнездо. Факт. Белобрысая Васькиной рожей нормально прониклась. Хотя, конечно, не так как Стилетом, но все же. Проговорилась кое о чем. Видишь ли, Сиротных потому не заподозрил подвоха в их семейном воссоединении, что Мартыновым не является. Понимаешь?
– Не знаю, какая из твоих глубоких мыслей глубже. – Села между мужчинами, глядя то на одного, то на другого. – Естественно, раз он не Мартынов, то и знать не может ничего о родителях, кто, когда именно почил. Вряд-ли, прежде, чем провернуть свое мероприятие по замене личности, сильно вдавался в родословную жертвы. Похоже, узнал, что парень один живёт, матери нет, отец канул в неизвестность давным-давно, на том и успокоился. А тут родственники внезапные явились. Начнёшь вопросы задавать, спалишься.
– Мдаааа… тем более у них доку́мент есть, родство подтверждающий. – Заявил Сыч, все так же, неотрывно, глядя на воду пруда.
– Во как… откуда?
– Настенька, видишь ли, характер, похоже от природы имеет блядский, а потому к общению весьма расположена, – Встрял Васька, отводя взгляд.
– О Господи, поимел ее что ли?
– Ну… так вышло. Очень хотелось девушке любви и ласки. Разумовского твоего жаждет до одури, но лишь потому, что искренне верит, к красивому лицу там ещё прилагается огромный банковский счёт и крутые связи.
– Ну, счёт, допустим, прилагается. Связи, уверена, тоже. И?
– И что. Я ж тоже человек. Год никого не было.
– Васенька, – Я заглянула Большому в глаза, – Ты прости, но мне все равно, с кем ты там перепихнулся. Хватит страдать по этому поводу и оправдываться. Отдалась она тебе по любви, так и хорошо. Ты по делу говори, хороший мой.
– Аааа… – Селиванов заметно повеселел. Видимо, и вправду думал, что я сочту его поступок предательством со стороны своего верного рыцаря. – Ну так, смотри. Свидетельство о рождении, ее и Валеркино, в котором отцом указан товарищ Мартынов Николай, пришло ей с доставкой. А предварительно было письмо по почте от неизвестного доброжелателя. Что есть вот такой-то человек. Выдает себя совсем за другого. Денег – куры не клюют. Имеется возможность присосаться к этой скважине под предлогом родства. Взамен – малость. Разыскать в доме одну скромную бумажку. Договор, заключённый между Сиротных и Мартыновым о том, что первый передает в дар свою компанию, а второй ее благосклонно принимает. За это ещё, в довесок, братцу с сестрицей была обещана приличная сумма денег. И вот что выходит. Кто-то всерьез занялся Мартыновым. Причем, этот кто-то знает, что Мартынов вовсе не Мартынов.
Глава четырнадцатая
Встречи с роковым соблазнителем Валеркой ждала с огромным нетерпением. Даже чисто из спортивного азарта. Главное, все всё узнаю́т, что Сыч, что Васька, главную информацию они нарыли, я одна – лох лохом. Теряю хватку. Это все папенька со своим "завяжем и начнем порядочную жизнь".
От Степана ничего толком не добилась. Хотя, парень-то далеко не крепкий орешек. С Разумовским мои шпионские по́туги лучше вообще не вспоминать. Сашка... Сердце снова заныло, заболело. Но...недолго. Просто в голове всплыли слова одной небезызвестной героини одного небезызвестного фильма. Я подумаю об этом завтра, потому, что, если буду думать об этом сегодня, точно сойду с ума. Ну, или где-то около того. Текст приблизительный. Дословно, конечно, не вспомню, однако, смысл очень верный. Начну сейчас опять загоняться по Разумовскому, закончу в очередной не очень приятной заднице, из которой, не факт, что удастся на этот раз выбраться. Я итак достаточно долго хожу по острию ножа. "Lucky", счастливчик. Это прозвище дал мне Сыч. Не поспоришь. В свете того, как с детства складывалась моя жизнь, и что умереть я должна была как минимум дважды, он, наверное, прав. Но вот Разумовский череду везений, выпадающих на пути, вполне может пресечь одним своим присутствием. Так что, увольте. Все страдания после того, как закончим гостить в доме господина Сиротных. Мартыновым уже язык не поворачивается его называть.
Как назло, семейный ужин затянулся. Хотя, мероприятие вышло крайне любопытное. К столу собрались все участники нашей занимательной компании. Разумовский, просто нереально привлекательный в темных джинсах и темном же поло. Сволочь периодически бросал на меня обжигающий взгляд черных глаз и мило улыбался. Настенька, сидевшая, словно свадебный генерал, довольная и до одури счастливая. Она прижималась плечом к Сашке-Ироду, но постоянно косилась на Ваську. Большой, в свою очередь, вырядился в светлую рубашку с брюками, и, надо признать, смотрелся тем ещё фраером. При этом, внимание белобрысой он вполне замечал, а потому цвёл майской розой. Видимо, мысль, что он поимел хоть одну женщину Разумовского, приносила ему сладостный восторг. Сыч просто сидел, никого не трогал и думал о своем. Папенька – молодец. Всегда спокоен, погружен в нирвану, даже если пришел конец света. Валерка, без конца цеплял мою руку. Специально, походу, занял соседнее место. Я скромно хлопала глазами, но позволяла лёгкому румянцу периодически появляться на щеках. Ровно, как и блеску в глазах, в те момент, когда мы сталкивались взглядами, передавая друг другу, к примеру, салфетки или свежий багет, который, судя по всему, испекли за несколько минут до ужина.
Во главе стола – Сиротных, ну, или Мартынов. Как угодно. Честно говоря, зная всю подноготную, а вернее, самый ее краешек, я испытывала чувство какой-то брезгливости и неприязни. Он уже не казался мне таким симпатичным и милым, как раньше. Но это понятно, в принципе. Иначе, сама бы себя заподозрила в отсутствии крепкого психического здоровья. А я, все же, надеюсь, что оно имеет место быть. Сложно оставаться увлеченной человеком, если, как минимум, на его совести числится труп. Странно, казалось бы, думать о таком именно мне, девочке, выросшей рядом с одним киллером, женщине, полюбившей другого киллера. Но, твою мать! Я могу понять, если это работа. Грязная, однако работа. Конечно, убийство, есть убийство. Оправдать его сложно. Наверное, поэтому я, как только представилась возможность, а финансы дали такой шанс, начала помогать детским домам. Сама себе не признавалась, но в душе знала, хочу отмолить грехи Сыча. Разумовский... Этого вообще никак не оправдываю. Просто мы, бабы, так устроены, нам медом не корми, подавай страдания. Заложено это, что ли, в нас, на генном уровне. А вот Сиротных... Тут немного другая история. Лично для меня. То, что он грохнул бедолагу Мартынова, не сомневаюсь уже ни на минуту. Нужно было официально скрыться из страны, а в реальности он, выходит, сделать этого не мог. Поэтому просто создал из себя другого человека. Но ещё перед глазами стоял портрет. Тот самый, из спальни.
