Странно, но в последние дни мысль о возвращении не согревала, а настораживала, словно внутри меня кто-то протестовал и не стремился в Россию. Ну а что делать? Оставаться тут?
Всё и так слишком запутанно.
Короче говоря, потеря телефона меня не расстроила, а уж про жвачку или колготки даже говорить не стоит.
Всё это мелочи.
Макс пошел писать письмо, чтобы договориться о дополнительной прислуге и музыкантах, а я догнала Александра и, поравнявшись с ним, произнесла:
— Научи меня сражаться
— Зачем? — опешил он и даже чуть замедлился. — Тебе кто-то угрожает?
— Нет, но я должна уметь дать отпор в случае чего. Тебе сложно или ты не хочешь тратить своё время?
Мысль о том, что было бы неплохо подучиться самообороне, зрела во мне несколько недель, пока я наблюдала за тренировками Александра (о чем он, кстати, так и не узнал). Во-первых, физической нагрузки мне не хватало, а во-вторых, почему бы и нет?
Была ещё одна вещь, почему я решилась не тренировки. Возможность побыть наедине с Александром. Хотя бы немного. После того безумного поцелуя, что выжег клеймо на моих губах, мы виделись разве что в столовой да изредка пересекались в коридорах поместья. Если Макс дал понять свою заинтересованность во мне, то Алекс…
Он предпочел опять закрыться.
— Не говори ерунды, — осек он, — просто я не представляю, чему тебя учить. Ты же…
— Девушка? — подсказала я со смешком. — Не считай меня хрупкой, я занималась спортом и умею держать удар. Но мне будет спокойнее, если ты научишь меня чему-то ещё.
— Договорились. Завтра в пять утра на тренировочной площадке. Надень что-нибудь удобное, но не широкое, иначе запутаешься в рукавах. Место ты знаешь, не зря же подсматриваешь каждое утро, — иронично, но беззлобно добавил Александр.
Ой.
Я покраснела так густо, что сравнялась цветом со спелым помидором.
Было глупо рассчитывать, что этот невозможный человек хоть что-то не держит под контролем.
А я ведь так хорошо пряталась в кустах!
***
В доме имелась швейная машинка, потому остаток дня я провела за пошивом тренировочной формы. Не широкую, значит? Ну-с, получай зауженные брюки и топик, обтягивающий грудь и оголяющий живот.
А что, в моем мире все так и занимаются. Это я ещё не опустилась до шортиков, едва прикрывающих самое сокровенное.
Уверена, Александр казнит меня без суда и следствия, когда увидит в столь непристойном виде, но во мне что-то взбунтовалось. Уязвленное женское самолюбие твердило: «Он знал, что ты подглядываешь за ним, и никак не отреагировал. Ему не понравилось с тобой целоваться. Он ничего к тебе не испытывает».
Ну, раз не испытывает, то и страшиться нечего.
Ровно в пять утра я объявилась на тренировочной площадке. Волосы мои были заколоты на затылке, открывая шею, оголяя ключицы. Штаны обтягивали по самое «не хочу», я едва влезла в них поутру, отметив, что надо перестать налегать на выпечку. Ну а топик… топик выполнял единственную заложенную в него функцию — существовал.
Дэ Горн-старший даже голову склонил набок, когда нимфа по имени Катя явилась на тренировку. Он долго сканировал меня взглядом, снизу-вверх, сверху-вниз.
— В доме кончилась одежда? — полюбопытствовал Александр, перекинув палку из одной руки в другую. — Тебе пришлось шить из тряпья?
— Ты ничего не понимаешь в современной моде, — фыркнула я и показательно покружилась. — В России это считается нормой.
— По всей видимости, в этой твоей России девушкам плевать на собственное достоинство? — парировал лорд дэ Горн и сделал выпад в мою сторону.
Ах так?!
Я ему покажу!
Спустя пять минут обнаружилось, что показать я ему могу разве что уставшего тюленя, валяющегося на песке. Моего запала хватило на несколько скручиваний и парочку прыжков в сторону. Волосы намокли и начали выползать из тугого пучка, топик пропитался потом насквозь.
М-да, красота неземная.
— Если ты будешь сражаться полуголой, тебя быстренько положат… во всех смыслах слова, — Александр внезапно оказался за моей спиной, приложил ладонь к моему животу и вдавил меня в свою грудь.
Ой.
Ладонь эта не спешила покидать области пупка, наоборот, она держала всё тяжелее, и Александр сам вжимался в меня. Пальцы поднялись чуть выше, к самой кромке импровизированного топа, огладили кожу. Но не пересекли запретную границу.
— Продолжим, — он шагнул назад, и я чуть не упала, потеряв точку опоры.
Стоит ли говорить, что я угодила в ловушку, которую сама же и подстроила? Александр как ни в чем не бывало продолжил атаковать, а мне пришлось вспоминать все грустные фильмы на свете, чтобы побороть растущее возбуждение. Его рука была так тяжела, и мне так нравилось это касание, что рассудок попросту отключился.
Тьфу, блин.
Думаю как девица в пубертатном возрасте, когда хочется отлюбить вообще всех мальчиков, которые движутся. А если у этих мальчиков ещё и хрипловатый голос, и темная щетина на щеках, и взгляд, от которого заходится сердце. М-м-м, взрывоопасная смесь.
Никогда раньше не наблюдала за собой подобного.
К концу тренировки меня загнали как полудохлую лошадь, а ведь мы даже не занялись никакими приемами, исключительно — уклонения и отскоки в нужные моменты. Александр сказал, что плох тот воин, который умеет бить, но не умеет вовремя увернуться.
Поспорить я с ним не могла.
Зато потом я рухнула на траву на границе с площадкой, подставив лицо восходящему солнцу. Оно грело, но не палило. Начало клонить в сон.
Александр сел рядом, скрестив ноги и задумчиво тронув выбившийся из моей прически локон.
— Что у тебя с моим братом? — вопрос, в котором сложно усмотреть второе дно, слишком уж он определенный.
— Ты точно хочешь знать? — Я повернулась на бок, уперлась ладонью в щеку. — А что между мной и тобой? А?
— Насколько мне помнится, контракт?
— Ну да, точно. Как же я запамятовала. Контракт.
— Если серьезно, то я не смогу делить тебя с ним. Я не смог бы делить тебя и с другим мужчиной, потому что женщина должна принадлежать кому-то одному, но с Максимилианом у нас отдельные счеты. Он…
Я сделала знак рукой, умоляя замолчать. Меньше всего хотелось выслушивать про конфликт между братьями, в котором я умудрилась затесаться, сама того не понимая.
— Я помню всю тяжесть ваших отношений, — нетвердый кивок. — Но не знаю, что делать. Я говорила ему и повторю тебе: вы оба небезразличны мне. Я испытываю к вам обоим нечто сложное. Мне трудно объяснить, что конкретно. Если ты не готов мириться, я не буду настаивать. Но лгать тоже не могу, как и отказать кому-то одному.
