— Вы считаете так, но я думаю иначе. Видимо, нас может рассудить только божественный суд, — выдала я с максимальной твердостью в голосе..
В глазах Александра промелькнуло удивление вперемешку с опасением, а Виктор неприкрыто рассмеялся.
— Вы хоть понимаете, о чем говорите? — сахарным тоном спросил он.
— Со всей отчетливостью. Вас что-то смущает, герцог?
Несколько вечеров я провела в библиотеке за чтением книг, изучая судебную систему. Должна же быть хоть какая-то зацепка?
Мне повезло. Споры могли решаться поединком насмерть. С одним условием: обвиняемый не мог выступить в поединке самостоятельно, за него должен был вступиться кто-то другой. Родственник, друг, наемник. Не так важно. Потерпевший мог как самостоятельно отстаивать свою правду, так и пригласить любого стороннего человека.
Считалось, что боги решали, кто лжет, а кто истинен в своих намерениях..
Победа в битве гарантировала свободу. Поражение — смерть.
Удобный способ, против которого не выступит даже император, ибо как можно отказать в волеизъявлении божеств?
Только бы Виктор согласился.
— Нет ничего, что могло бы смутить меня, — ухмыльнулся он. — Только вот кто вступится за Александра? — герцог огляделся, словно пытаясь найти толпу желающих. — Брат? Кто-то из слуг? Ах, совсем запамятовал, что, кроме старика да его семьи, никто дэ Горнам не прислуживает.
— Я.
— Вы — женщина, — с толикой презрения напомнил Виктор. — Вы не имеете права голоса и не способны сражаться.
— Отнюдь. У меня нет покровителя в этом мире, как нет мужей и нет отца. Значит, я принадлежу сама себе и могу самостоятельно распоряжаться своими решениями?
Герцог нехотя кивнул.
По законам Роквэна женщина подчинялась мужчине. Либо супругу, либо родственнику. Но, к примеру, вдовы, у которых не было ни родителей, ни детей, наделялись равными правами с мужчинами. Просто потому, что ими некому было управлять.
Что ж, считайте меня вдовой.
— Отлично, в таком случае я вызываю вас на поединок. Сильнейший определит судьбу Александра дэ Горна.
Алекс дернулся. Мне показалось, что он кинется ко мне, так исказилось его лицо. Удивление исчезло, ему на смену пришел дикий, отчаянный ужас.
— Это немыслимо, — произнес Виктор.
— Почему же?
— Я не буду драться с женщиной.
— Я не женщина, а защитник Александра перед небесами. Относитесь ко мне как к бесполому существу. Или боитесь?
Виктор поднялся с диванчика и шагнул в мою сторону. Он навис надо мной глыбой мускул, посмотрел сверху вниз.
— Леди Екатерина, я готов принять вызов, но при одном условии, — а затем мужчина склонился к моему уху и сказал, смакуя каждое слово: — Если вы проиграете, а вы, несомненно, проиграете, то станете моей собственностью. Я буду пользоваться вами так, как использует муж жену, день за днем, месяц за месяцем и год за годом. Вы снимете с себя все тряпки и будете встречать меня нагишом, как и полагается зазнавшейся уличной девице. Вы будете засыпать с моим именем на устах и просыпаться с ним же. Вы будете кричать его в экстазе, а ваш бывший жених будет наблюдать за нами столько, сколько я позволю ему жить.
Александр всё-таки кинулся в сторону герцога, но был остановлен невидимой магией. Он упал на пол и слабо застонал, а из носа его закапала алая, яркая до невозможности кровь. Мужчина бессильно сжимал и разжимал кулаки, видя, как указательный палец Виктора Деевского чертит путь от моего подбородка до ключицы.
— Договорились, — сухо ответила я, отвернувшись от Алекса. — Назовите время и место.
— Время определите вы сами, место я непременно найду. Ждите письма, леди Екатерина, — хмыкнул Виктор. — Я дам вам подышать свежим воздухом перед тем, как сделать моей вещью. Уходите.
Он указал на выход, и я прошествовала к нему мимо застывшего Александра.
Всё шло по плану. Мы получили небольшую отсрочку перед решающей битвой. Алекса не казнят до поединка.
Мы можем спасти его.
Оставалась сущая ерунда: понять, как победить в поединке, если ты вообще не умеешь сражаться…
***
Макс выслушал меня без единого комментария, но когда я договорила, выругался так залихватски, что впору записывать.
— Ты не понимаешь, во что вляпалась. — Он отошел к окну кабинета и вцепился пальцами в подоконник. — Виктор Деевский — лучший воин государства и уступает в своем таланте только Александру. Первый же удар его будет смертельным.
— Значит, я не позволю ему ударить, — пожала плечами. — Пойми же! Победитель получит Алекса. Это наш последний шанс.
— У нас нет шансов. Я потерял брата и вскоре потеряю тебя…
Голос Макса осип, и плечи дрогнули, словно он заранее попрощался со мной, похоронил и присыпал могилу землей.
Нет уж. Рано сдаваться.
Я обняла его, вжалась лбом в твердую спину и позволила себе расплакаться. Впервые за все те дни, что прятала дикий ужас от непонимания происходящего. Нужно быть сильной. Я не из тех, кто рыдает навзрыд. Предпочитаю действовать, вгрызаться в камень, но добиваться своего.
Только вот силы кончаются. Всё сложнее мыслить здраво, когда капкан сжимается так туго, что дробит тебе кости. По ощущениям со мной происходило нечто похожее.
— Макс, — произнесла сквозь слезы, — ты самый умный из всех, кого я знаю. Ты смог войти в мой мир, ты нейтрализовал яд. Великий маг. Человек, который не умеет сдаваться. Неужели ты не сможешь придумать, как победить Виктора? У нас всё получится.
— Я не всесилен.
— Перестань так говорить.
Силой развернула его лицом к себе и впечаталась ему в губы поцелуем, полным страсти и надежды. Гремучая смесь эмоций. Желание дарить тепло, наполнять верой, делиться остатками своей силы. Пусть я всего лишь слабая девушка, но в руках правильного мужчины — или мужчин — способна на многое.
Макс целовал меня словно в последний раз, и губы наши были солоны от моих слез. Мужские руки вжимали в себя так крепко, что не вырваться. Вдавливали. Защищали от всего мира.
А потом он прервал поцелуй и ушел, сказав напоследок только:
— Дай мне время подумать.
Что ж, время — это единственное, что у нас осталось. Пусть оно и утекало сквозь пальцы.
Я не спала. Всю ночь провела на тренировочной площадке, оттачивая выпады и удары, которым меня научил Александр. Но, будем честны, первоклассным бойцом я не стала и победить Виктора не смогла бы при всем желании.
Бессонная ночь переросла в долгое утро и нескончаемую головную боль. Я еле доплелась до столовой, ноги попросту подгибались. Дала знать усталость, помноженная на постоянный страх за Алекса.
