Знаете, что я поняла, пока ловила всеобщий настрой паники? Что в гигантском дворце очень легко спрятаться, если ты обыкновенная неприметная служанка. На меня никто не обращал внимания: ни стража, курсирующая по коридорам, ни вельможи, что даже взор не удосуживались поднять, чтобы посмотреть, кто мимо них проскальзывает.
Я была крошечным звеном в пищевой цепи аристократов, а потому даже за человека не считалась.
Ну, оно и к лучшему.
Осталось найти Макса.
Итак, цокольный этаж. Чтобы не выделяться среди остальных служанок, намывающих буквально каждый сантиметр, я взяла метелку, бутыль с моющим средством и целый ворох тряпок.
— Интересно, а кто прибирается на цокольном этаже? Там же, наверное, тереть замучаешься — столько грязи… — заговорила невзначай с одной из девушек, одетых точно так же, как я сама.
Она до блеска натирала лысину на статуе императора Рейнольда. Похвальный энтузиазм, в его голове теперь можно увидеть собственное отражение.
— Нам нельзя разговаривать, — шикнула она. — Иди и помоги, если такая заботливая.
Служанка подбородком указала направление, куда я могу проваливать — за что я искренне поблагодарила её. Правда, бессловесно.
Лестница никем не охранялась, и я незаметно прошмыгнула по ней.
А вот внизу обнаружилась решетка с толстенными прутьями, за которыми тосковал стражник в полном обмундировании, даже в специальной шляпе, натянутой по самые уши.
— Драсьте. Меня просили прибраться перед приездом важных гостей.
Главное — сделать такой вид, будто тебе не страшно спалиться, и вообще — ты выполняешь ответственное поручение, а потому расступитесь, специалист по связям с общественностью идет намывать кандалы.
На самом деле, храбрость взялась во мне неспроста, а потому что за время беготни я поняла: императорский дворец — это тот же самый завод перед приездом губернатора. Все куда-то снуют, орут, глаза пучат, а толку никакого. Если прокрадется вражеский шпион, то его даже не заметят во всеобщей суматохе.
— Где прибраться? — ошалело уточнил стражник. — Там?!
— Ну да, — продемонстрировала ему бутыль с метелкой. — Ты хоть представляешь, какой здесь везде рассадник микробов? Император четко дал понять: чтоб всё сверкало! Вот, займусь.
Парнишка похлопал ресницами, но открыл массивным ключом решетку.
— Ну, заходи, раз так…
— Спасибо, — я провела по стене пальцам, поцокала, глядя на слой пыли пополам с каменной крошкой; внутренней отделкой в темницах не заморачивались. . — М-да, надолго я тут. Это, мне ещё ключи нужны от камер. Там тоже грязища невозможная.
— Не велено, — строго ответил стражник.
Видимо, это единственное, чему его обучили.
— Ну, хорошо. Я так и скажу: попросила ключи, хотела выполнить императорский приказ, а мне его не дал… Как тебя зовут?
— Эрик… — ответил стражник и, почесав макушку прямо вместе со шляпой, сказал: — Ща уточню у начальства.
— Иди-иди, уточняй, — я покивала, начав наяривать метелкой по стене для пущего задора. — Времени ж у нас много. Ты не смотри, что я такая милая, я тебя с потрохами сдам. Или ты что, думаешь, я буду в камерах с узниками прибираться? Думаешь, у меня совсем мозгов нет? Чтоб они меня укокошили прямо тут? Только в свободных, конечно же. Император хочет достопочтенным гостям показать условия содержания.
На лице стражника промелькнула глубочайшая степень задумчивости. Я продолжала изображать ответственную служанку, гоняя пыль по стенам. Парень чихнул и, наконец, сказал:
— Ладно, только под моим присмотром. Ключи не дам, но двери открою. Я тут до конца смены один, так что далеко не шастай.
Спасибо, родненький, что уточнил.
Мы прошествовали в первую из свободных камер. Ну да, понятно искреннее удивление стражника: тут не убирались лет восемьсот, и пахло соответствующе. Страхом, испражнениями, дохлыми крысами. На полу разбросана гнилая солома, в стены ввинчены цепи. Заржавевшие, совсем как в фильмах о средневековье. Аутентично, ничего не скажешь.
Я сморщилась и принялась усердно заливать все свободные поверхности моющим средством. Стражник недолго топтался на месте, но, поняв, что работенка моя неинтересная — ушел.
Я ещё минут пять изображала из себя Золушку на выезде, а потом, когда интерес ко мне совсем утих, взяла в руки увесистый ночной горшок — слава небесам, пустой! — выглянула наружу.
Стражник сидел на прежнем месте, уставившись на решетку.
Мой шаг был максимально бесшумен — спасибо тренировкам Алекса! — и горшок чудесно рухнул на голову бедного парнишки. Аккурат по макушке. Со всей дури. Бум.
Паренек покачнулся и бухнулся на спину — еле успела его подхватить. Глиняный горшок благополучно развалился на четыре осколка. Я, кряхтя и ругаясь про себя, дотащила стражника в свободную камеру, связала его там его же ремнем, заткнула рот метелкой и заперла.
Увесистая связка ключей перекочевала ко мне
Наверное, лорд Эдвин не догадывался, что глупенькая леди Екатерина сможет добраться так далеко. Ну а я не собиралась останавливаться на достигнутом. Отыскав нужную камеру, я провернула ключ в замке…
Макс сидел на полу, но в этом изнеможённом, исхудавшем мужчине, сложнее всего было рассмотреть того самого Максимилиана дэ Горна, которого я знала. Он словно истощился, постарел лет на десять за несколько недель. Его не били, по крайней мере, на лице я не увидела ни синяков, ни ссадин. Но его вид меня нешуточно пугал. Я не узнавала Макса.
Мужчина поднял голову, злобным взглядом смерил меня и готовился сказать какую-то гадость — его белесые губы искривились, — но затем он выдохнул:
— Рина… не может быть…
Если честно, я сама не верила, что дошла.
***
Александр дэ Горн не думал, что новость о пленении Макса так сильно его подкосит. За месяцы жизни с Екатериной он справился с ненавистью и научился относиться к нему отстраненно, а теперь даже восхищался отвагой младшего брата. Но их отношения всегда были натянутыми, с самого детства, когда отец стравливал сыновей между собой безобидными вроде бы фразами.
«Как жаль, что не он родился моим первенцем».
«Тебе придется побороться с Александром за титул лучшего дэ Горна».
«Ты хорошо пытаешься, сынок, но тебе никогда не стать великим магом — потому Максимилиан всегда будет на шаг впереди».
«Ты разочаровал меня, в эти моменты я рад, что у меня два сына».
Долгие годы Александр пытался доказать свою нужность, поэтому, когда отец сообщил ему о народных настроениях и своем желании встать во главе революции, он согласился без промедления. Его и самого не устраивало то безвластие, которое творилось в стране. Войска нищали и уже не могли отразить атаку извне, простолюдины платили неподъемные налоги, зато императорские прихлебалы ежедневно пировали до заворота кишок.
