– Да, месить тесто!
– Баба с конюшни – коням в радость! – фыркнул палатин Христин. – Сбегут, прежде чем мы вынем наши мечи.
Вокруг раскатился смех, а мрачное настроение исчезло, изгнанное по углам виватами, шуточками и цепочкой слуг, которые стали вносить в шатер золотые блюда с дичью и птицей с огня; с ветчиной, завернутой в листья хрена, и запеченными в горшочках свиными четвертями. Поднялся шум, начались разговоры. Вино полилось в кубки и рога, красное будто кровь.
И тогда встал худой мужчина с длинными черными волосами да изрядными усищами. В алых одеждах, украшенных золотыми плашками у пуговиц. В колпаке с нашитыми крупными рубинами, похожими на пятна крови. Снял шапку, склонился покорно. Мирча Старый, господарь Монтании, которой они шли еще вчера.
– Милостью Ессы, святого глашатая законов, позвольте мне сказать, благородные господа веды, – произнес он униженно. – Есть дела, о которых вы должны узнать нынче, поскольку завтра будет поздно.
– Говорите, господарь, – махнул рукой Лазарь. – Хоть я не знаю, что еще может растревожить нас перед боем с дикими язычниками.
– Хунгуры немного известны мне, господин. Доходили до меня слухи, как они сражаются. В первой стычке засыпают врага стрелами. Ни в коем случае нельзя за ними гнаться, поскольку они сбегают, чтобы завлечь тебя в засаду. Рыцарям до´лжно…
– Мы сами прекрасно знаем, каковы долженствования лендийских господ, – прервал его Фулько. – Может, вы и сбегаете, господарь, когда они мечут в вас свои свистящие стрелы, но мы не покидаем поля боя раньше, чем падет последний бес из степи. Встанем подобно стене!
– В этом и весь фокус: встав шеренгами, вы подставитесь под их стрелы. Следовало бы разомкнуть строй, чтобы уменьшить потери.
– Как челядь, простецы или твоя монтанская кавалерия, сударь господарь?
– Я никогда не говорил, что вы пугливы, – Мирча поднял глаза, – а в присутствии нашего владыки я глух к оскорблениям. Но вы не видели их луков. Некогда показывали мне один, и я вострепетал, – он взглянул на Лазаря, словно ища поддержки. – Они выгнуты назад и оклеены рогом. Бьют одоспешенных людей за пятьсот длинных шагов.
– Против луков у нас есть броня и сварнийские доспехи из Скальницы. У нас сильные кони, в то время как хунгуры, как я слыхивал, ездят на косматых псах. Советую вам: лучше, господарь, молитесь о том, чтобы они от нас не сбежали.
– Эй, брат, – проворчал в сторону Фулько господин Домарат. – Не прерывайте; делаетесь тогда яростнее самого´… королевского палатина. А ведь на турнире не выиграли у меня.
– Потому что у вас… никто не выиграет. Вы – мастер меча, владыка копья, как стена отбиваете удары. Другими словами… простите, – Фулько прикрыл глаза. Поклонился, не вставая с лавки.
– Господарь… – начал Лазарь. – Напомните мне, как зовется их… король?
– Каган, господин. Горан Уст Дуум. Великий, величайший, трижды великий Горан, каган Бескрайней Степи, Даугрии и Югры. Владыка тварей, коней и всех народов от Дреговии до Китмандских гор. Князь Красной и Черной Тайги, угорцов, чейенов, саков и даугров.
– Откуда… где скрывались до сих пор столь… демонические люди?
На этот раз встал и поклонился господарь Подгорицы – Рареш, некогда зовомый Самодержцем, но с той поры, как он ближе познакомился с мечами лендичей, был уже лишь князем. Человек жестокий и дикий, как сама Подгорица. С широкой ряхой, рыжеватой бородой, разделенной надвое, без левого глаза, на месте которого сверкал зеленый камень. Был он увешан золотом, словно языческий идол, и оттого сверкал сильнее, чем его суверен – король Лендии.
– Это-о-о не люди, великий король. Мы слышали о них, вести носит ветер. Пришли они с Дальнего Востока, из мест, нам незнакомых. Проделали немалый путь, не повернут и наверняка не остановятся.
– И потому, – Лазарь поднял свой кубок, – хорошо, что мы станем с ними биться в степях, пока далеко от границ, вместо того чтобы позволить им перелиться через горы, словно волнующееся море. Только бы битва принесла мне спокойный сон в гротах королей-духов в Короне Гор.
– Ты сказал, господин, – склонил голову Рареш. – Пью ваше здоровье, король Старой Гнездицы и Скальницы! Владыка Дуба Расхождения. Суверен Подгорицы, будущий победитель мерзкого кагана Горана, триумфатор Рябого поля.
Они вставали по очереди – князья и господа, рыцари и жрецы.
– Надеюсь, – слабо произнес Лазарь, – что вы не скрываете под этим тостом измены. И что все вы, как один муж, броситесь со мною в бой, из которого мы не можем выйти иначе, чем со щитом победы.
Лазарь заглянул в темные глаза Мирчи, поймал пустой взгляд Свана, уперся в единый глаз господаря Подгорицы, смотрел на лица Драгомира, Христина, Домарата, рядом с которым сидели Фулько и мужчина с поседевшими волосами, благородными чертами лица и короткой бородой… Милош из Дружицы. Он тоже поднял кубок за здоровье короля. При этом так сжимал пальцы, что те побелели. Не хотел, чтобы остальные увидели, как они дрожат.
* * *
– Хорошо, что вы здесь…
Чамбор ждал за королевскими стражниками. Племянник по сестре Милоша был высоким юношей со светлыми, по-рыцарски подбритыми волосами, в тесно облегающей клепаной стеганке, с мечом у левого бока и кинжалом у правого. На утепленной одежде у него была куртка с гербом – Ливой, золотой звездой, вписанной в тонкое кольцо полумесяца на синем поле. Рядом с ним стоял лишь один слуга – мрачный усач, который все выполнял неторопливо, зато мало говорил, что нравилось его господину.
– Приветствую вас, дядя, – сказал юноша хриплым, но красивым голосом. Осмотрелся. – Вы одни у короля были? Без ваших людей?
– Пойдем-ка со мной, – кивнул Милош.
Двинулся лагерем, что погружался во тьму. Небо над ними было чистым, выметенным от туч, а останки вечера умирали позади лагеря, за Южным Кругом гор. Там, на выбеленных вершинах, еще царила зима, в то время как на Рябом поле уже начиналась горячая степная весна. Бескрайняя Степь, покрытая холмами и длинными валами взгорий, возрождалась к жизни молодой травой, взлетающими там и сям стаями дроф, тетеревов и куропаток, клиньями гусей, что тянулись днем к горам. Бескрайностью серо-синих просторов и холмов, что ложились под копыта коня как разноцветный ковер.
В лагере царил гомон. Перед шатрами, изукрашенными гербами, с шестами, увенчанными вырезанными из дерева головами коней и диких тварей, горели огни и смоляная щепа в железных корзинах. Между шалашами и палатками порой вырывался сбивающий с мыслей лязг молотков: кузнецы и подмастерья ковали подковы, правили доспехи, шлемы и шишаки, оружейники латали кольчуги и бармицы. Слуги ходили с ведрами, поили лошадей; запах коней, быков и других животных, обещающий погоню, бой и страх, вверчивался в нос, мешаясь с кислым запахом дыма.
– Хочется в бой, дядя, – сказал Чамбор. – Не могу дождаться битвы и трофеев: хунгурских коней, оружия, шатров. Их каган пьет ведь с золота, не из дерева!
