Якса не бьет в клинок. Сокращает расстояние, подбивает снизу, лупя в предплечье и ломая кости. А когда враг корчится, меч выпадает из его правой руки, то лупит тупым клинком снова – сверху, по той самой руке, полностью ее ломая.
– Якса-а-а! Якса-а-а! Милостью Праотца прошу! Милостью Ессы! Якса-а-а!
Мир замедлился, расплылся в звуках и запахах. В вони железа и крови. А Якса увидел лежащего перед ним Грота. Правое предплечье сломано так, что куски кости торчат из раны. Инок был словно безумный – трясся, рядом лежал его меч.
– Якса-а! – выл он. – Это я, Грот! Что ты наделал? В тебя что-то вселилось. Ты сломал мне руку.
– Как это… Хунгуры… Не понимаю…
– Ты побил их всех, – стонал Грот. – Переломал им кости, добил раненых. Как упырь, бес. Как вечный визгун. Ты убивал их взглядом, замораживал ужасом, движением, дыханием. В тебя что-то вселилось! Что ты наделал? Что ты… такое?
– Ты хотел, чтобы я был мужчиной. Оруженосцем, что найдет в себе силу для боя и трудов. Ну так… я им и стал, – с трудом произнес Якса.
– Ты искалечил меня! Чтоб тебя бес в леса унес! Чтоб тебя… – бормотал инок. – Нет времени. Нам пора уходить. Бери тряпку. Перевяжи мне руку. Бери ремень и затяни его у локтя. Сильнее. Что, сука, теперь нет сил?! Ты… хунгурское отродье. Я из худших боев целым выходил, а ты… Ну ладно, вяжи, вяжи!
– Ты все время говорил, день за днем, что страдание, боль, страх и печаль закаляют человека. Так будь сам как битый молотом камень, железо на кузнечной наковальне. Укрепляй тело и дух, чтобы сделаться великим!
Грот яростно молчал. Закусил губы так, что потекла кровь.
– Помоги мне сесть на коня. Все расплывается. Возьми мой меч, и лучше бы нам не повстречать людей палатина. Едем! Быстрее, помоги мне.
– Куда? – спросил Якса уже в седле.
– И ты еще спрашиваешь? К Могиле! Там помогут. Быстрее!
Они двинулись галопом. Потом – еще быстрее. Рука Грота истекала кровью, он оставлял за собой след из капель.
Уезжая, Якса оглянулся на поляну. Увидел под дубом кучу трупов. И бледную фигуру посреди всего этого, которая кланялась ему словно призрак.
* * *
Когда они вечером добрались до пустыни в Могиле, Грот начинал бредить. Сломанная рука горела огнем, из открытого перелома сочилась кровь. В конце Яксе пришлось сойти с Перуна и вести коня – придерживая инока, чтобы тот не упал.
И все же Грот направил их в нужное место, ведомый безошибочным инстинктом. Далеко на севере, на Круге, что выступал там первыми скалистыми отрогами, среди стройных лиственниц и еловых лесов. Могила стояла как не доступное никому гнездо на серых скалах, мощнее, чем замок. Издали, с другой горы, Якса с удивлением смотрел на строение – длинный раскидистый, увенчанный двускатной крышей неф. На полукруглую башню и широкие пристройки белого камня, неловко к ней прилепившиеся – словно ласточкины гнезда. Крыты здания были гонтом, иной раз – соломой. Их ограждала еще стена и каменная башня с вратами. По сторонам хранили пустынь пропасти, из которых доносился только щебет птиц, крики ястреба и шум невидимых горных потоков.
– Открывайте! – кричал Якса, сколько было сил. – Вы ведь не хотите, чтобы брат Грот умер под башней вашего скита?! Я ведь его не оставлю! А если он умрет – ваша будет вина и ваш грех.
На него смотрели, он чувствовал себя почти как дикий зверь в ловушке, когда на того глядит спокойный глаз охотника. Потому – метался, лупя в ворота, кричал, призывал.
Грот едва держался в седле, кренясь так, будто собрался упасть. Стонал, шептал что-то несвязно, из чего можно было понять всего одно слово: Томира.
Вдруг, когда Якса уже утратил надежду, стукнул засов и в воротах отворилось крохотное окошко.
– Чего ищите, пропащие души? Нет у нас ни убежища, ни еды. Ступайте в лес, там будете в большей безопасности, нежели с пустынниками.
– Я привез к вам брата Грота. Он ранен, умирает, потерял много крови.
Кто-то долго, в тишине, размышлял.
– А сам ты кто?
– Кони… То есть Якса из Дружичей.
Сразу лязгнули запоры. Левая створка ворот запала внутрь. Он увидел две фигуры в черных плащах с остроконечными капюшонами и вырезами для глаз. Люди были препоясаны цепями. Покаянники, о которых говорил инок. Тот, что стоял слева, имел еще и железный шар, привешенный к поясу. Как наказание или напоминание?
– Кто из вас Якса?
– Я. Но Гроту нужна помощь. Быстрее!
Тот, что был повыше, осветил его факелом. Всмотрелся прищурившись.
– Почти взрослый ты стал, – пробормотал. – Что сделал твой отец?
– Убил кагана Горана на Рябом поле. Так же, как убью вас я, если нам не поможете!
– Откуда твой род?
– Из Ульд… Из Дружицы, в Старшей Лендии.
– Мать твою как звали?
– Венеда. Говорили, что была красивой. Но я не слишком помню.
– Тот самый, – проворчал покаянник. – Можешь войти.
– Сперва его внесем.
Нашлась и помощь. Две фигуры схватили Грота, сняли с седла и занесли в ворота. Якса шел следом, остановился в воротах, на пороге. Пал на колени, ударил челом, потом пересек порог – медленно, боком, чтобы не наступить на деревянную балку.
Дальше на маленьком узком дворике их ждал третий пустынник – невысокий и худой. Из-под его капюшона с шеи опускалась завязанная петлей веревка.
– Давай лошадей. Займусь ими.
Якса отдал ему поводья и ждал. Появились новые братья – приняли Грота, унесли его куда-то. Тот, что был выше прочих и, сказать правду, самый из них достойный, взял факел, снова повернулся к Яксе.
– Ступай за мной.
Повел его в сторону, к пропасти. Открыл дверь в стене башни, что прилегала к главному нефу пустыни, пропустил гостя, потом вошел сам, заперев ее изнутри. Они оказались в коридоре, затем вошли в круглое помещение. Сверху, с уровня над ними, падали лучи факелов, словно на галерее горел свет. Сбоку виднелись ряды затворенных дверей. Покаянник открыл одну из них, махнул Яксе.
– Ступай, нет времени.
– Может, ты хотя бы назовешься? Прежде чем я позволю закрыть себя в этом гробу?
– Это келья, как у всех братьев. А меня зовут Лотар. Ты был здесь с матерью, именно в этом месте. Вот, смотри…
Когда Якса заглянул внутрь, увидел пол из ровных досок, кровать, прикрытую простой льняной постелью, и подушку, которой он еще не знал. Стол и две лавки, кувшины, миски и деревянное ведерко для мытья. Полотенца ровно уложены на табурете.
– Мы спрятали вас здесь, когда годы назад вы убегали от хунгуров. Ты можешь этого не помнить, но перед моими глазами все еще стоишь маленьким мальчиком. Не бойся, ты будешь нашим гостем, и как гостя я тебя и приветствую на нашем скромном пороге.
