Но самым важным было нечто, что один из братьев нес в двух руках к алтарю, сгибаясь, будто под огромной тяжестью. Когда положил это в пламя, раздался металлический лязг. Лотар заглянул брату через плечо; смотрел, как в огне проступает форма невидимого металла, создавая круг – собственно, тяжелый обруч с длинной узкой цепью на конце…
Глава 7
Брат в багрянце
– Время попрощаться с братом Гротом, – сказал брат Виклиф, входя в келью к Яксе.
Широкий в плечах, словно гном, он скорее вкатился, чем вошел, к тому же так резко, что смёл бы всех на своем пути.
– Меч оставь, – сказал, видя, что оруженосец тянется за оружием. – Кто садится с оружием на тризну за умершим, тот боится мертвеца и после смерти. Брат Геро почти закончил тебе ножны и пояс. Придет сюда, чтобы примерить клинок, когда мы станем вспоминать покойника.
Виклиф был не один. За дверью стояли двое рослых пустынников. Оба в капюшонах, что заслоняли все лицо, кроме глаз. В черных плащах со знаками наказания, вины и покаяния – у одного был железный обруч от наручника, у второго зашиты губы.
– Пойдем, брат.
Похлопывая по плечу, его повели коридором в главный неф сбора. Оттуда – в боковой ход и наконец – запыленным коридором к двери, окованной так, что та могла бы выдержать осаду купно со штурмом; что странно, дверь была снабжена запорами и замками снаружи. Дальше – ступенями, которые вели в круглое помещение на дне башни.
Сойдя вниз, Якса удивился. Монахи ждали его, стоя в кругу, перед каждым из них горела свеча. Красный свет бил от очага, на котором калилось какое-то железо. Утлый свет дня проливался сверху, потому что строение – широкое внизу и сужающееся кверху – было без крыши.
Лица у пустынников закрыты. На капюшоны, что их заслоняли, они надели еще и деревянные маски с узкими щелями для глаз. Раскрашенные в Знаки Копья, которым века тому назад Бедда убил Ессу – святого вспомоществователя, который по воле Праотца вывел ведов из жестокого города Тоора Кхем на Диком Востоке. И сам же, покаяния ради, сделался первым иноком, ревнителем веры Ессы. Монахи стояли в молчании, пока Якса не ступил в круг. Осматривался, хотел наконец увидеть тело Грота.
Вместо этого перед его глазами вдруг вспыхнули звезды. Пол прыгнул в лицо. Он почувствовал рывок, его руки оказались будто в клещах. Он сразу понял размеры своей глупости, веры и доверия. Всё из-за Грота!
Он не сдался слишком легко. Его схватили за руки и выкрутили их за спину, а он рвался изо всех сил. Разбил маску одному из монахов, пнул в колено другого – так, что тот упал, но, увы, шансов у Яксы не было. Его кинули спиной на деревянное ложе, покрытое шляпками крупных гвоздей, втиснули руки и ноги в оковы, защелкнули их, пленив тело в ловушке. Он быстро понял, что метаться нет смысла – только терять силы, и даже сокруши он оковы, противников все равно было слишком много.
Один из покаянников выступил вперед – по росту и голосу Якса узнал в нем Лотара.
– Заприте дверь в башню и встаньте вокруг ложа боли, – приказал монах. – Никаких ламп, никаких свечей, пусть не падет сюда бледный свет солнца. Быстро и смело, братья!
Якса услышал стук запираемых дверей и задвигаемых снаружи засовов. Потом двое покаянников схватили за край ложа и с тарахтением, хрустом шестеренок развернули его вертикально. Якса повис в хватке железа. Лицом к лицу с Лотаром и стоящими в кругу братьями.
– Благодарю за предательство! И за кроватку с постелью. Удобнее было бы в юрте нашего дорогого кагана, хотя, полагаю, хунгуры не оказались бы столь быстры разумом, как вы, братья. Они знают, что такое святой закон гостеприимства. Я бил челом за добрые слова, ел ваш хлеб как гость, а вы изображали хозяев и… заковали меня. Вы и козьего навоза не достойны!
– Верь нам, Якса. Все для твоего блага.
– Ты только что сделался величайшим моим врагом. Вместе с Гротом. Он жив? Может, скрывается среди вас, радуясь, что меня перехитрил!
Ответил брат Виклиф – действием, не словом. Принялся резать кривым серпом куртку и рубаху Яксы, по кусочку сдирать их с его рук.
– Ладно! Вы меня уже испугали, – сказал Якса. – Буду петь, а если – как оно бывает с такой сволочью, как вы, – чувствуете себя хорошо, когда кто-то вас боится, могу даже кричать. Громко, как только захотите.
– Собирай волю, вместо того чтобы языком молоть, – проворчал Виклиф.
– Да вы рехнулись, братишки! Бабы вы, что ли, долго не имели, и теперь всякие глупые мысли у вас в головах ходят! Но все же: чего хотите? Мало вам еще моей муки?
Виклиф отступил, растворяясь в красном отблеске за спиной тех, кто стоял снаружи круга, а остальные взялись за руки. Посредине остался только Лотар со Знаком Копья и двое братьев рядом с ним. Вдруг сделалось тихо и холодно, несмотря на жар и пламень, что рвались из очага. И тогда Лотар начал распевно проговаривать молитву:
Ты – тьма, средь вихрей божьего огня
В ночи летящая глухим холодным звоном.
Во мраке гор мной возжена кровавая заря
Звездой бессилья моего, горячей боли стоном!
1– Покажись! – запели хором монахи. – Покажи лице свое, сын Волоста. Мы знаем, что ты там, подними голову свою и поклонись силе Праотца, который для людей воздвиг Ведду над безднами вод, который засеял ее садом, чтоб мы собирали плоды его. Который вырезал на стенах первого сбора таблицы законов, чтоб мы отличны были от животных. Покажись! Покажи лице!
Лотар подступил поближе к Яксе и вдруг коснулся его груди Знаком Копья. Странно, но прикосновение жгло будто клеймо, будто раскаленное железо, будто горючая звезда, приклеившаяся к нагому телу. Оруженосец дернулся, но оковы держали крепко. Лотар продолжал декламировать:
Година твоя все ближе.
Сиянье вокруг все ярче.
Проступков клейма все жарче.
Знак в пламенной муке все ниже.
Сердца биенье все жиже.
В клочья его раздираю.
И живу, чтоб сказать: умираю!
2– Покажись! – с силой приговаривали покаянники. – Покажись, бес, трижды про´клятый. С Чернобогом-предателем и с Волостом-лжецом! С Продосом, мерзким карликом измены, и с Ханой-клятвопреступницей, с Антом-мужебойцем!
Я всех комет король – но дух во мне вихрится,
Как по полям пустым кружится пыль.
Я бури гром – на под надгробьями таится
Вся мерзость тления моих могил!
3Якса застонал, но это был не его голос. Что-то шевельнулось в нем, внутри; стучало мощно, словно второе сердце – в непокое.
