Это многое объясняло – даже больше, чем он на самом деле выразил словами.
– Значит, твой отец все еще жив?
– Да.
О, слава богу. Это означало, что Ноар не стал убивать Шаелля в каком-то порыве мести. Было ли это из-за того, что он не пытался, или из-за того, что Ноар потерпел неудачу – я не могла понять по его неприступному виду.
– Убийство князя и захват власти ослабили бы Царство Теней, – невозмутимо заявил он. – Тем более что со времени нашей свадьбы я уже не являюсь бесспорным наследником. Моя цель предотвратить войну, а не начать новую.
– Значит, войны нет? – с надеждой спросила я.
Небольшой кивок.
– Тем не менее Шаелль разместил темную армию на границе. Облачный народ слишком большая угроза, и мой отец хочет иметь возможность защищаться, если Зафама найдет причину для нападения.
– Но ведь это успех, не так ли? У тебя получилось!
Снова небольшой кивок. Более огорченный, чем я ожидала. Почти унылый. Очевидно, в крепости Теней произошло гораздо больше. Вещи, которые он скрывал от меня, чтобы защитить.
Мне не хотелось давить на него, поэтому я улыбнулась и протянула свою руку навстречу. Ноар уклонился от моего прикосновения. Что?..
Минуточку…
– Где твои кольца?
На его лице появилось мрачное выражение. Он схватился за шею и вытащил цепочку, спрятанную в складках его мундира. На ней висели все его кольца.
Потрясенная, я уставилась на него.
– Становится хуже, да?
Ноар сказал, что перевертыш хаоса не мог бы носить кольца, и вот…
– Я все контролирую, – успокоил он меня.
– Я спрашивала не об этом, – я смотрела ему в глаза, пока наши взгляды не встретились. Мне было важно, чтобы он не только понял мои следующие слова, но и почувствовал их смысл.
– Пожалуйста, позволь мне быть рядом с тобой, Ноар!
Он колебался. Принц Теней сделал несколько вдохов, прежде чем его фасад дал трещины.
– Да, и станет еще хуже, – наконец доверился он мне. – Носить кольца на коже в настоящее время… чрезвычайно болезненно. Это означает, что барьеры скоро упадут. А это значит, что я причиню тебе боль, если ты прикоснешься ко мне.
Ноар постарался, чтобы голос звучал уверенно, но я поняла, как сильно он страдал.
– Неужели я не могу тебе хоть как-то помочь?
Тень легла на черты его лица.
– Да, кое-что ты действительно можешь сделать. – Он опустил взгляд и понизил голос, как будто говорить об этом стоило ему больших усилий. – Не храни от меня секретов.
Мое сердце сжалось перед лицом этой простой просьбы. Я никогда не хотела иметь от него секретов, и все же это зашло так далеко. Настало время для запоздалого признания! Только… Было ли здесь безопасно? Я приподнялась на подушках, чтобы осмотреться. Массивные деревянные стены. Полупрозрачные клубы тумана за окном. Однозначно Фахиния. Наверное, этаж повыше. Могли ли мы спокойно поговорить здесь или, может быть, нас подслушивали? В городе, полном преступников, можно было ожидать чего угодно.
– Здесь безопасно, – ответил Ноар на мой невысказанный вопрос и сел. – Мы находимся в гостевых комнатах над таверной. Мои люди контролируют весь этаж.
Ладно. Тогда уже ничто не мешало истине. Ничего, кроме моей внезапной нервозности. Как бы пренебрежительно ни говорил Ноар о фахинах, он, возможно, увидел бы наш брак, свое политическое положение и меня другими глазами, если бы узнал, что я одна из них.
Ноар вздохнул. В его взгляде мелькнуло страдальческое выражение, но он все же одарил меня улыбкой.
– Что бы это ни было, ничего не изменит моей любви к тебе.
Ну, хорошо…
Нужно было сделать это быстро и безболезненно, как оторвать пластырь.
– Во мне не течет ни капли императорской крови. Моя мать была служанкой из Золотого народа, а отец – фахином. Они оба мертвы. А Илион… мой сводный брат.
Брови Ноара медленно поползли вверх.
– Твой сводный брат?!
– Да.
– Ты уверена в этом?
– Шмелек подтвердил это.
По его темным глазам я поняла, что он просто интегрировал новую информацию в свой существующий уровень знаний и переоценивал каждую встречу с Лазаром или Илионом. Я могла только догадываться, к какому выводу он придет. На лице Ноара отразилась целая гамма эмоций – едва ли достаточно продолжительных, чтобы по-настоящему распознать их. Удивление, гнев, понимание, облегчение, признание, стыд, подозрение, дискомфорт, снова гнев, снова облегчение и, наконец, спокойствие.
Он покачал головой и тихо рассмеялся. Прекрасный звук, который унес мои заботы и облегчил мое сердце.
– Ты даже представить себе не можешь, как сильно я хочу поцеловать тебя сейчас.
– Сделай это, – пробормотала я, не задумываясь.
Ноар поднял кровавую звезду и сунул ее мне за ухо, стараясь не прикасаться ко мне.
– Так не пойдет. Я не хочу причинять тебе боль.
Но мне было больно не чувствовать его, не держать его в своих объятиях, не целовать его.
Тут мне в голову пришла одна идея.
– Ты уже однажды подавил мою боль. На свадьбе хаоса. Ты не можешь сделать это снова? Или я сделаю это сама!
– Это слишком опасно, – тут же перебил он. Казалось, что Ноар тоже уже думал про эту возможность и отбросил ее. – Ты можешь не заметить, если я… потеряю контроль. А что, если Фахиния подвергнется нападению хаоса? Если здесь откроется вихрь? Ничего из этого ты не почувствуешь, пока не станет слишком поздно.
Веские причины, но…
– Я устала от того, что мой страх диктует мне, что я должна делать. Кроме того, это будет просто поцелуй.
Лукавая улыбка промелькнула в уголках рта Ноара.
– Ты думаешь, мне будет достаточно одного поцелуя?
Я рассмеялась.
– Ты…
В этот момент раздался стук, и еще до того, как мы успели ответить незваному гостю, дверь распахнулась. Вошла Зима – с распущенными золотыми волосами и в чрезвычайно откровенном черном платье.
Следом за ней, спотыкаясь, вошли Паш и Юнос. Эти двое выглядели застигнутыми врасплох, рассерженными и раскаивающимися. Судя по всему, они караулили в коридоре и не смогли притормозить белокурую стихийную силу.
– Ах, вот ты где, Ардиза, – проворковала Зима. – А я уже тебя обыскалась. – Ее взгляд обвел комнату. От нее ничего не ускользнуло. Ни кровавая звезда в моих волосах, ни то, что кровать была смята только с одной стороны, ни тот факт, что Ноар сидел на одеяле полностью одетый, в то время как я была одета только в мужскую рубашку и находилась под одеялом. Все это говорило о многом. На ее слишком красивом лице появилось самодовольное выражение.
