Ты не можешь иметь его. Он наш.
– Вы можете забыть об этом!
Забытье расцвело в памяти. Память была любовью. Любовь стала болью. Боль. Боль!
Отпусти его. Он принес столько страданий. Тебе. Твоей жизни. Твоим братьям и сестрам.
Братья и сестры держали круг. Круг копался в наших головах. Наши головы искали Золотую гору. Золотая гора скрылась в нашем разуме. Наш разум потерял смысл. Смысл потерялся. Разум стал всем. Все стало золотым. Текли золотые слезы. Слезы просачивались в плачущую темноту. Темнота превратилась в крик. Крик вырвался из отчаянного лица Ноара. Лицо Ноара разбило мне сердце. Мое сердце держало его сердце. Его сердце держало мою руку. Мою руку пронзила боль. Боль стала временем. Время отразило пять. Из пяти появилось четыре. Четыре превратилось в пять. Пять превратилось в девять. Девять нашло отклик в моей душе. Моя душа пробудилась в тени. Тени были моей надеждой. Моей надеждой был Ноар. Ноар принадлежал мне.
Нет, он принадлежит мне.
Множество голосов превратилось в один. Один принадлежал Фидрину. Фидрин стал лицом. Одно лицо превратилось во множество лиц.
– Никогда! – прокричала я изо всех сил.
Сила стала болью. Боль ушла в вечность. Вечность была в наших руках. Наши руки удерживали нас вместе. Вместе мы были сильнее хаоса. Хаос рассыпался на золотые осколки.
Золотые осколки освободили нас.
Я хватала ртом воздух, чтобы вновь закричать.
Боль была такой непреодолимой, что я не могла найти свою волю.
Кто-то тащил нас, вытаскивал из хаоса и тащил хаос за собой.
Ноар…
Кровь текла из уголка его рта.
36. Между фронтами
– Вытащите ее! – крикнул кто-то. – Быстрее! Поторопитесь!
Меня волокли по золотой земле. Ноара тоже. Моя рука по-прежнему крепко сжимала его ладонь. Наши спасители не могли разлучить нас друг с другом. Из последних сил я кинулась к нему. Он истекал кровью. Он был в порядке?
– Ноар?
Все его тело дрожало от напряжения. От холода. От боли. Глаза он держал закрытыми. Я знала, что в них будет кружиться хаос. Ноар все еще боролся. Поэтому я не могла избавить его от боли. Я не могла этого сделать, пока Ноар снова не взял себя в руки.
Он попытался что-то сказать. Его голос был не более чем хриплым шепотом.
– Не отпускай меня!
– Никогда. – Я сжала его руку и крепко прижалась к нему, чтобы дать Ноару ту поддержку, в которой он нуждался. – Ни в этой жизни, ни в какой другой.
Боль все еще была невыносимой, но уже давно не шла ни в какое сравнение с тем, что нам пришлось испытать в хаосе. Я сосредоточила свою волю на том, чтобы помочь Ноару.
– Вернись ко мне! – тихо попросила я его. Нет, я приказала ему. – Хаос не властен над тобой! Ты можешь контролировать это! Я с тобой! Сопротивляйся!
Я говорила с Ноаром до тех пор, пока в какой-то момент его дрожь не утихла, а боль с каждым вдохом не становилась все более терпимой. Давление вокруг моего тела ослабло. Только сейчас я поняла, как крепко он цеплялся за меня. Красивые глаза, полные звезд, открылись. Без хаоса.
В его взгляде блестели слезы, настолько полные любви и благодарности, что у меня перехватило дыхание.
– Мы сделали это, – подбодрила я его и, улыбаясь, убрала волосы со лба.
Ноар не ответил на мою улыбку. Он казался настолько потерянным во всех своих чувствах, что не мог подобрать слов. Вместо этого Ноар просто смотрел на меня, как будто не мог поверить, что я настоящая. Его пальцы нежно погладили мою щеку.
– Ты…
Кто-то откашлялся.
– Я не хочу слишком мешать Вашим Высочествам, но, к сожалению, это не подходящее место для нежностей.
В этот момент маленький пузырь, который я сплела вокруг Ноара и меня, лопнул, и реальность обрушилась на меня с полной силой.
Рядом с нами стоял худощавый мужчина в благородных одеждах.
– Мастер Джото? – растерянно пробормотала я.
– Собственной персоной. Мне приятно видеть вас в целости и сохранности, принцесса Амайя.
Позади него на золотых стенах отражался свет мерцающего пламени. Суд мертвых. Я услышал вздохи и стоны. Не только мы с Ноаром совершили путешествие по хаосу. Остальные тоже только поднимались на ноги. Рядом с тазом с маслянисто-черной жидкостью я обнаружила Шмелька, который летал вверх и вниз перед лицом Мо, как обеспокоенный санитар. Дженни помогала Вардену. Лазар ухаживал за Энни. Илион и Ифар уже пришли в себя, а Ник склонился над огненной чашей. В то же время по золотому своду раздался грохот молота, как будто кто-то пытался взломать большие ворота.
Ноар уловил новую угрозу быстрее меня. В одно мгновение он переключился в режим защиты и каким-то образом заставлял себя встать, не выпуская меня из своих объятий. Мрачно он покосился на церемониймейстера.
– Нет неуместного места, когда дело доходит до того, чтобы показать моей жене, как сильно я ее люблю, – пояснил он.
Мастер Джото спокойно принял к сведению возражения. На самом деле на его лице даже появилась маленькая улыбка.
– Я с радостью запомню это на будущее, Ваше Высочество.
Принц Теней милостиво склонил голову, прежде чем снова переключить свое внимание на тревожные удары.
– Сколько их? – спросил он церемониймейстера.
– Целый взвод. Если они подняли тревогу, возможно, и больше, – ответил Джото.
Внезапно подбежала взволнованная пожилая женщина. Она была круглой и с розовыми щеками.
– Золотые войны вот-вот прорвутся, – крикнула она Лазару, размахивая руками. – Клянусь вам, сенешаль, если это мой конец, я буду преследовать вас в ваших кошмарах.
– Золотые воины? – удивилась Дженни.
Лазар поднялся.
– Большую часть моих последователей Зафама посадила в темницу. Те, что остались, находятся здесь. – Он указал на церемониймейстера и круглолицую женщину. – Мастера Джото, вероятно, знают большинство из вас. Дама рядом с ним – Нана Пломбис, служанка Императорского дворца. Все остальные на этой горе, включая воинов за воротами, не очень хорошо относятся к нам. Они слепо выполняют приказы нынешнего регента.
Это была Нана Пломбис? Нана Пломбис, о которой всегда рассказывала Мариз?
Боже мой. Я ожидала чего угодно, но только не того, что Лазар окажется на Суде мертвых и его единственная поддержка будет состоять из матроны, церемониймейстера и ококлина. Что было с Пашем и Юносом?
– Приказы регента?! – вмешался принц Ифар. Это было первое, что я услышала от него с тех пор, как Ифар получил свою драгоценность. – Где моя мать? Я поговорю с ней.
