– Действительно, из Кеппоха. Огонь и кровь. И самые прекрасные, самые смелые девушки. До сих пор так считаю.
– Я здесь не для того, чтобы слушать лесть.
– Ах нет. – Казалось, будто это слово для него главное. – Но для чего тогда, Лэйра? Не говори только, что ты сама не знаешь.
Я изогнула бровь.
– Но вы знаете?
– Разумеется. Я же Повелитель. К сожалению, я очень сильно ошибся. Я считал тебя, моя дорогая Лэйра, своей наследницей. Девушка, которая из ревности прокляла возлюбленного… разве она не подходит, чтобы стать Повелительницей дэмов?
Мое сердце забилось быстрее. А во рту пересохло. О чем он вообще?
– Нет, – хрипло ответила я. – Этого я не стану…
– Я же, – с нажимом произнес он, перебив меня, – это уже сказал. Судя по всему, осталось еще четыре или пять лет. Тогда я буду готов. И тогда волшебница наконец избавит меня от оков.
Я вспомнила эту картину, и мне показалось, будто все вокруг меня слегка вращается.
– Значит, и правда была волшебница, которая сотворила это Царство.
– И это из-за нее ты здесь, – произнес Повелитель.
– Я здесь, чтобы… – начала я, но чья-то сила – видимо, его – заставила меня смолкнуть на полуслове.
– Волшебница пообещала мне, Лэйра. Она сказала: «Придет принц, и с ним – его наследник». Разве ты этого не заслужила? – тихо спросил он. – Теперь, когда на тебе столько вины? Десмонд – проклят. Прекрасная Вика – обезображена. Кадиз – погибнет. Аларик… умирает, верно? А в конце, чтобы спасти Десмонда, ты должна будешь принести в жертву еще и доброго, верного Йеро.
– Что?
– Ты можешь потребовать у меня жизнь человека, это не проблема. Но ты должна оставить одну взамен. О, тебя об этом не предупредили? Разумеется, нет.
Слова Йеро, которые он произнес, когда открывал ворота, внезапно обрели смысл. Он знал. И он пришел сюда, собираясь остаться вместо Десмонда.
– Поясню, чтобы мы точно поняли друг друга, – продолжал Повелитель. – Эта сделка не сработает с мертвецом или с тобой. На Вику я, пожалуй, соглашусь, если ты решишь, что паладин тебе еще для чего-то сгодится. Может, эта прекрасная принцесса в шрамах предпочтет остаться здесь?
Он похлопал глазами, и я всерьез задумалась, каковы мои шансы ухватить его за волосы и оторвать ему эту прекрасную голову.
– Это не игра, Риан.
– Все здесь превращается в игру, достаточно лишь долго оставаться серьезным. Пойдем, я тебе покажу.
Легким движением он поднялся на ноги и прошелся по комнате, остановившись у чаши, которую я уже раньше видела.
– Подойди ближе. Это чаша со слезами Лиаскай. Каждый раз, когда в ее мире наступает полнолуние, она роняет одну слезу. Это означает, что она искупает свою вину. Какая-то ничтожная слеза. А когда в мире Лиаскай наступает новолуние, а в моем мире – темнейшая ночь, то я могу передать эту слезу любому.
– И он сможет остаться человеком, – пробормотала я.
Он поморщился.
– Да. Притом, что проклятые, когда приходят сюда, и так уже не слишком похожи на людей. Все остальные, кому не хватило капли сострадания милостивой матери Лиаскай, превращаются в дэмов и забывают себя.
– Только не во дворце.
Он помолчал в ответ на мое возражение, и его лицо оставалось неподвижным и серьезным.
– Это вы сделали дворец таким? Прибежищем воспоминаний?
Он ничего не ответил. Это означало «да».
И он не всегда был таким жестоким, наслаждающимся чужими страданиями. Возможно, тоска сделала его таким. Возможно, он просто притворялся и это была игра. Потому что… потому что за всей этой жестокостью, в которой он теперь участвовал, скрывалось страдание.
– Когда произносят проклятье, – прошептала я, – вы не можете просто проигнорировать его?
Он безрадостно рассмеялся, и я поняла ответ. Он был рабом и носил венец Повелителя, не имея права от него отказаться.
– Вы тронули мое сердце, – повинуясь внезапному порыву, произнесла я, потому что мне стало искренне его жалко. – Но я не могу вам помочь.
На этот раз он рассмеялся более искренне, хотя и тихо.
– Я понимаю. Ты здесь не для того, чтобы стать Повелительницей дэмов.
– Но вы сказали…
– Я так думал. Но я, наверное, ошибся. Неправильно понял пророчество. По сути, я проиграл пари, но не сильно об этом печалюсь. Ты точно не сможешь стать новой Повелительницей дэмов, Лэйра, потому что ты не совершила зла.
Я ничего не понимала.
– Но я произнесла проклятье.
– Хотела ли ты на самом деле, чтобы оно воплотилось в жизнь? – спросил он и покачал головой. – Нет, пусть даже ты считаешь иначе. К тому же поначалу и я так считал. Ты была так уверена в этом, твоя вина светилась ярко и горячо, как солнце. Но я наблюдал за тобой, и я много разговаривал с Десмондом, и под конец у меня возникли сомнения.
– Но врата тайн…
– Сработали, потому что ты верила, что произнесла проклятье. Эти врата открываются, если ты произносишь то, что для тебя является истиной.
– Но кто же тогда проклял Десмонда?
Он прислонился к книжному шкафу, скрестив ноги.
– Чтобы выяснить это, я потратил немало времени и сил. Как ты относишься к человеку, который мог бы стать твоим свекром?
– К отцу Десмонда?
Повелитель кивнул.
– Связь, которая вырисовывалась в тени вашей небольшой игры, была не по душе верховному министру. Он изо всех сил пытался ее разрушить.
Я не могла в это поверить.
– Из-за Кадиза? Но это же абсурд. Отец Десмонда старомоден, и он явно был бы возмущен, если бы Десмонд отказался жениться и произвести на свет наследника. Но он бы никогда не стал проклинать его за это.
– За это – не стал бы, – коротко ответил Повелитель. – Но Кадиза и Десмонда объединяла не только постель. У них были идеи. Эта парочка планировала кое-какие политические преобразования, как только Десмонд стал бы верховным министром. Не будем сейчас выяснять, насколько перспективными были бы эти идеи, но они похоронили бы дело жизни его отца. И твоего отца тоже, Лэйра. А этого он своему давнему другу, верховному министру, никогда бы не простил.
Я не хотела этому верить. Ни единому слову. Но, к сожалению, все-таки поверила. Он был прав. Десмонд стремился к переменам, и, если Кадиз поддерживал его в этом, политические планы верховного министра оказались бы под угрозой. Вполне можно представить, что отец Десмонда проклял сына за это, а потом послал за ним его возлюбленного – потому что знал, что у того почти нет шанса спасти Десмонда. Он хотел убрать с дороги их обоих.
Теперь я поняла и то, почему отец Десмонда считал меня подходящей невесткой, несмотря на мое скандальное происхождение: я была необразованной по сравнению с другими придворными дамами, меня легко было запугать и на меня можно было воздействовать, угрожая благополучию моей матери. Он считал, что сможет легко меня контролировать.
