Дальше. Среди всего этого хаоса появилось воспоминание о спокойном голосе, который заставлял меня идти дальше. Вперед, главное, не останавливаться и не оборачиваться. Метаморфоза. Рождение. Смерть.
Назад пути не было. По моему лицу текли слезы, меня сотрясали рыдания, так сильно я хотела обернуться и поискать остальных, но я продолжала бороться.
Сам тоннель тоже преобразился. Он стал более тесным, низким, так что я могла двигаться лишь на четвереньках. Я больше не видела выхода. И, как будто этого было мало, у меня возникло ощущение, что путь медленно, но неотвратимо загибается вниз. Спускается все глубже в гору.
Тяжело дыша, я пробиралась дальше. Ветер дул мне навстречу, но он по-прежнему пах приятно – недавно выпавшим снегом. Вроде бы я услышала отзвук чьего-то голоса? Я ненадолго остановилась, чтобы прислушаться получше, но, даже задержав дыхание, я не могла расслышать его снова – так громко и гулко колотилось мое сердце, а кровь шумела в ушах.
Дальше, еще дальше, просто дальше.
Подумать я смогу позже. Чувствовать я должна буду позже. Отчаиваться я, может быть, буду позже. Назад пути нет.
Я стукнулась обо что-то головой, а затем плечами. Стало совсем тесно, и мне пришлось ползти дальше на животе, отталкиваясь локтями. Через несколько метров тоннель стал еще уже, и мне пришлось наклонить голову. Острые камни царапали спину, оставляя на ней сквозь одежду длинные ссадины. Но ведь где-то должен быть, должен быть, должен быть конец тоннеля. Собрав волю в кулак, я цеплялась за эту надежду, потому что мне было ясно: без нее я погружусь в глубокую панику.
Йеро сказал, назад пути нет. Так что я пробиралась вперед.
Капли стекали с лица и падали на мои перчатки. Слезы и пот. С потолка впереди осыпались камушки. Я оттолкнула их в сторону и поползла дальше.
Теперь звуки, доносившиеся из конца тоннеля, превратились в отчетливо различимый голос – звонкий женский голос. Вика! Точно, это Вика меня зовет! То, что она жива и, очевидно, не только невредима, но и как-то смогла преодолеть этот путь, придало мне сил.
– Вика! – крикнула я изо всех оставшихся сил. – Вика, пожалуйста, подожди меня! Я иду!
На животе я пробиралась дальше, протискиваясь сквозь узкий проход среди камней. В какой-то момент я застряла и только огромным усилием смогла освободиться.
– Лэйра, – крикнула Вика, и я, задыхаясь, выкрикнула ее имя, чтобы она не ушла.
Передо мной оказалось еще больше каменных обломков, и мне нужно было прорыть путь прямо через них.
– Лэйра, – внезапно сказала Вика совсем рядом со мной. – Лэйра, зачем ты это сделала?
Что именно? – хотела ответить я, но пыль залепила мне губы и я не смогла выговорить ни слова.
– Как ты можешь это делать? Лэйра, как ты только можешь?
Я должна ползти быстрее, должна быстрее добраться до Вики и сказать ей, что я… Я всхлипнула. Как бы сильно я ни отталкивалась ногами – дальше продвинуться не получалось. Пробраться вперед было просто невозможно. Я застряла. Острые камни больно впивались в живот и в спину. Пыль сыпалась на меня. Я хотела облизать губы, но язык был сухим, как эта пыль.
– Вика! Вика, пожалуйста, помоги мне! Пожалуйста, вытащи меня.
Камни падали с низкого потолка. Некоторые из них с треском приземлялись передо мной, делая тоннель еще уже. Другие рушились прямо на меня, повсюду, занимая то немногое свободное пространство, что еще оставалось. Становилось все теснее, и вскоре я уже не могла двигать ногами. Я приподняла голову, насколько позволял низкий потолок, хотя теперь камни уже задевали и мое лицо. А за ними летели следующие – падали с изогнутого каменного потолка, постепенно погребая меня.
– Тот, кто осмелится использовать магию, будет наказан, – прошептал голос прямо у меня над ухом. Это была Вика. – Ты знаешь, каково наказание, ты сама его видела. Так что не веди себя, будто не знаешь, что тебя ждет.
Как она может такое говорить? Она же сочувствовала мне. Это же не моя вина!
– Не твоя вина? – с издевкой произнесла она. – Ты совсем ни в чем не виновата, так ведь? Лэйра, Лэйра. Кто же тебе поверит? Мы все знаем, что ты сделала. Ты совершила непростительное. Для тебя нет покаяния и нет спасения. Ты несешь всю вину одна – только ты.
Раздавались звуки. Я слышала, как люди окликают друг друга, как торговцы расхваливают товары, как кто-то смеется. Лаяли собаки, лошади били копытами, приглушенно стучали колеса повозок. Как будто я находилась уже не в этом жутком горном тоннеле, а лежала, погребенная под камнями, на площади перед замком моего отца.
– Почему это происходит? – прошептал детский голос, показавшийся мне очень знакомым. Таким знакомым, будто он был… моим собственным? – Почему папа позволяет что-то настолько плохое?
– Эта женщина спуталась с магией и заслужила то, что с ней произошло. Посмотри только!
Моя грудная клетка сжалась, будто от удара кулака, потому что я различила и второй голос. Это была моя мама.
– Мама! – заскулила я. – Мама, я здесь. Я не хотела ничего плохого, я только…
– Магия приносит людям зло, – продолжала говорить мама, не обращая внимания на мои мольбы. – Она делает их слабыми и податливыми чужому влиянию, и под конец они становятся опаснейшими монстрами.
– Нет, мама, – выдохнула я. Мне не хватало воздуха, тяжесть камней давила на меня. Мне так хотелось рассказать ей, что я никогда не стремилась к магии для себя – только для того, чтобы помочь ей. – Я нужна тебе, мама. Я только хотела…
Но голоса моего юного «я» и моей матери становились тише. Они удалялись, и им уже не было до меня никакого дела. Вместо них раздавался треск, снова и снова, и с каждым холодным звуком камни становились все тяжелее, а с ним тяжелело и мое отчаяние. Дыхание стало неровным, сдавленным. В легкие попадало лишь чуть-чуть воздуха; казалось, будто я пытаюсь ухватиться за чью-то руку, но мы можем лишь соприкоснуться кончиками пальцев.
Время истекало. У меня во рту пересохло уже давно, так что было не сглотнуть, и глубочайшая усталость сменила панику. Сначала звуки стали громче, когда наступил вечер, а затем стихли, когда пришла ночь. Все мои попытки освободиться от камней были бесплодны, и медленно меня настигало осознание происходящего, которое заставляло мой ум метаться в панике, в то время как тело было абсолютно беспомощным и неподвижным. Я могу умирать здесь еще не один день. Совершенно одна. Мое проклятое сердце билось сильно и не сдавалось. Наверное, оно будет поддерживать мою жизнь, пока я не умру омерзительной смертью от жажды.
Сколько я еще могу здесь лежать? Возможно, где-то я уже умерла и теперь должна расплатиться за свои ошибки и грехи, прежде чем мне откроется мир Лиаскай?
Во мне бушевали эмоции, когда я представила, будто камни разлетаются в стороны и освобождают меня ранним утром после того, как я умру – как рассказывается в стихах и песнях. Я еще не могла уйти – мне нельзя было умирать! Я была нужна Десмонду. Я была обязана освободить его от проклятья. Я поклялась, и эта клятва была вечной, как ветер. Это был мой долг, и ничей больше.
