Лэйра подвинулась немного ближе, просто чтобы ей было лучше видно – достаточно близко, чтобы Аларик вспомнил запах ее волос и то, как кончики ее пальцев касались каждой линии его тела.
Аларик бросил короткий взгляд на Йеро, но тот никак не отреагировал. Возможно, паладин спал с открытыми глазами.
– Смотри прямо сюда, – его голос стал хриплым. Она явно это заметила – что она подумает? – Следи за песком.
Она наклонила голову набок.
– Это время. Когда за пределами медальона идет время, внутри него возникают новые песчинки.
Лэйра сосредоточенно всмотрелась в горстку времени, заточенного в латунном медальоне.
– Но тут ничего не прибавляется? Его ведь должно становиться больше, так?
– Да.
– Но ничего не происходит.
Чтобы не соблазняться видом времени, он посмотрел на Лэйру. За последние годы ее щеки исхудали, она стала выглядеть взрослее, ее виски казались четче очерченными, а подбородок – почти острым. Она прекрасна, как картина, и знала это, но для нее самой это было совершенно неважно. В той тяжелой жизни, которую она вела, красота была не преимуществом, а лишь источником дополнительных рисков.
– Тут нужно терпение. В нашем мире новая частица возникает с каждым ударом сердца. А здесь время течет очень медленно.
– Откуда ты это знаешь?
Он посмотрел на свою открытую ладонь.
– Время показывает мне это.
И этому времени он мог доверять, каким бы опасным оно для него ни было, как бы сильно оно ни хотело поглотить и уничтожить его. А вот себе самому, напротив… Откуда он брал эти предположения о Лэйре? Время, когда они были вместе, давно прошло. Тогда она была мечтательницей, но она мечтала увидеть, как солнце восходит над вершиной Восточных гор, и побывать на море; она не думала о благородных украшениях и платьях и не хотела, чтобы ей восхищались. Возможно, теперь красота стала важна для нее. Ведь где-то находился возлюбленный, который должен вернуть ее ко двору. Было ли правдой все, что она ему об этом сказала? Трудно представить, что она взвалила на себя эту невыразимую опасность, только чтобы снова жить при дворе, в замке, где нужно следовать условностям, которые, как кажется, ей вовсе не подходили. Но что он теперь знал о ее целях и желаниях?
– Вот! – приглушенно воскликнула она. – Я заметила, как что-то сверкнуло. Появилась новая частица.
Аларик с облегчением закрыл медальон.
– Теперь ты мне веришь, что время идет вперед?
Она кивнула.
– Спасибо, что показал.
Сказав это, она снова отвернулась и будто бы снова погрузилась в свои мысли.
– Это было так давно, Лэйра, – он говорил так тихо, будто не хотел невольно сбить ее с особенно важной мысли.
Она лишь сглотнула.
– Я и правда рад бы тебе объяснить, что тогда произошло.
Если бы только у него был способ это сделать! Но оковы никуда не денутся, даже когда он сломает долговую печать.
Лэйра покачала головой, и ее светлые волосы упали на лицо.
– Я не хочу это слушать.
– Не хочешь об этом поговорить? Не хочешь выслушать просьбу о прощении или хотя бы объяснение?
– Нет, – сказала она, и он не сразу поверил тому, что этот краткий отрицательный ответ прозвучал в ее устах с уважением, почти дружелюбно.
– Почему нет? Ты никогда не задавалась этим вопросом? Я вот, со своей стороны, до сих пор об этом задумываюсь.
– Я приняла, что не получу ответа на вопрос, как ты мог со мной так поступить. – Она посмотрела вдаль и провела пальцем от линий облаков на небе к пыли у своих ног. – И меня это устраивает. Намного больше, чем любое объяснение.
Эти немийцы иногда казались ему такими странными. Они всегда были любопытны, но при этом обладали невероятной снисходительностью и терпением. Они ничего не прощали, но запрещали себе постоянно цепляться к тому, чего не могли простить. Они просто делали выводы и следовали им.
Но Лэйра еще не договорила.
– Допустим, ты предоставишь мне объяснение. Допустим, я тебе поверю. Я же тебе во всем верила, ты в курсе? Почему бы не сделать это еще раз, если мы оба не изменились? Я все та же – я поверила бы тебе.
– В этом нет никакого смысла.
Почему же она тогда не хочет, чтобы он говорил?
– И все же, Аларик, так уж вышло. Потому что и ты все тот же. Значит, и ложь тебе не чужда.
– Это неправда. Я совершил ошибку, и я это понимаю.
Вика пошевелилась и тихо вздохнула во сне.
– Тише, пожалуйста. – Лэйра еще немного отодвинулась от него, чтобы он больше ничего не мог понять по выражению ее лица. – О нет, это была не ошибка. Ошибки – это нечто поверхностное. Неверные решения, которые человек делает, когда у него есть выбор. Ошибки злят людей, может быть, даже делают им больно. Но ты совершил нечто иное. Нечто более глубокое. Ты намеренно унизил меня. При всех. И это не то же самое, что принять неверное решение. Унизить кого-то, сломать или даже убить кого-то – это то, что идет из глубины души и разрушает самую ее суть. Ты бы совершил это снова, Аларик. Это часть тебя. А теперь и часть меня.
Это звучало подкупающе логично и одновременно так горько и безнадежно.
– Ты никогда меня не простишь.
– В тот момент, когда я прощу тебя, Аларик, я допущу, что ты снова причинишь мне столь же сильную боль. Поэтому я не прощаю – больше никогда. Прости меня, что я этого не делаю – или не прощай. Я ничем тебе не обязана. Я должна защитить себя. И освободить Десмонда.
– Понимаю.
Он не соврал. Он тоже ни на секунду не забывал, зачем он здесь. И то, что он не видел ни малейшего признака присутствия другой группы и Кадиза Хелльны, действовало ему на нервы.
– Ты любишь его. А ведь недавно ты говорила, что дело только в твоем положении при…
– Кого я люблю или не люблю, это мое дело. Об этом я с тобой говорить не стану.
Она была так холодна. И он прекрасно это понимал. Она ради любви отправилась в Царство дэмов. Ничье больше сердце не способно любить так полно и смело, как ее. А он нанес той любви, на которую она была способна, безнадежно глубокую рану.
– Лэйра, может быть, ты все же примешь от меня подарок? За который я не потребую ничего взамен?
– Лучше не надо.
Она покачала головой, но затем ее взгляд упал на бумажный свиток, который он вынул из внутреннего кармана рубашки – того, где лежала и долговая печать.
– Только посмотри.
Чуть помедлив, она взяла свиток и развернула его. Дальнейшее оказалось для него совершенной неожиданностью: на ее лице промелькнуло выражение потрясения. Затем ее глаза наполнились слезами, которые она тут же сморгнула. Почему она так эмоционально отреагировала на простую карту Немии?
