Он подошел немного ближе, двигаясь неуклюже из-за того, что потолок пещеры был низким.
– Лэйра, позже я расскажу тебе о цене времени. Но даже если у меня было бы все время мира, его бы не хватило. Йеро объяснил мне: Междумирье отравляет дэмов. Так наш мир защищается от них, потому что, если они пересекут это промежуточное пространство и переберутся через границу, всем нашим странам конец.
Я серьезно посмотрела на Каэ.
– Он прав. Ты поняла? Наверное, тебе ужасно грустно и ты чувствуешь себя потерянной, но тебе нужно идти дальше, иначе скоро ты тоже заболеешь. Ты можешь пойти с нами.
Но у меня попросту не получилось выманить Каэ из пещеры. Она сидела у пустого ложа умершего дэма, и ее было невозможно сдвинуть с места.
Когда мы вышли из пещеры, уже раскрывались первые цветы, а небо начало светлеть. Больше нельзя было заставлять Вику и Йеро ждать.
Глава 22
Аларик
– Ты ранена.
На ее перчатке была кровь, он отчетливо увидел ее в свете наступающего дня.
– Ничего страшного. Просто царапина.
– Ты сама-то видела? – Он крепко схватил ее за предплечье, а она, наверное, была слишком уставшей, или слишком подавленной, или он просто застал ее врасплох – и не отдернула руку. – Можно?
Она слабо кивнула, опустив взгляд на свою ладонь. Аларик засунул указательный и средний пальцы под тонкую кожу перчатки.
– Почему ты так часто их носишь? Ты никогда мне не рассказывала.
– Руки мерзнут, – ответила она.
Его кончики пальцев ощутили только тепло, когда он медленно ухватился за край перчатки и стянул ее. Лэйра стиснула зубы. Рана выглядела как укус, а ее края уже стали темно-красными и припухли.
– Проклятье, – прошептала Лэйра. Очевидно, она только теперь поняла, что воспаление – не шутка. – Это был дэм. Он испугался, когда ты вошел, и укусил меня.
– Извини, – сказал он, хотя этого было совершенно недостаточно.
Лэйра выглядела такой невероятно уставшей, что ему понадобилось вызвать в памяти самые ненавистные воспоминания, чтобы удержаться и не попытаться отнести ее куда-нибудь, где она сможет отдохнуть. Но она никогда этого не позволила бы. Но, по крайней мере, она позволила отвести ее к камню и усадить. Он осторожно коснулся ее раненой ладони. Вторым локтем она оперлась на колено и подперла голову ладонью.
– Ты нормально себя чувствуешь, Лэйра?
– Нет. Мне нужно минутку передохнуть.
– Хоть две, – тихо произнес он, опускаясь рядом с ней на колени. Она даже не вздрогнула, когда он полил воду из своего бурдюка на рану, а затем аккуратно вытер ее ладонь. Она также не стала возражать, когда он осторожно втер в ее ладонь какую-то из ее чудесно пахнущих травяных мазей. Вместо этого она еле слышно вздохнула и на мгновение, словно забыв о недоверии, сжала его пальцы.
Проклятье, Лэйра, подумал он.
Все совсем не так. В этом нет ничего хорошего. Но иначе я не могу.
Прикосновения могли быть едва заметными и безвредными, но воспоминания, которые они пробуждали, такими не являлись. Они возвращали его на три года назад, словно он сам рассек время и его с Лэйрой унесло в ту жизнь, в которой он мог ненадолго забыть, кто он на самом деле.
Лэйра хотела что-то ему показать, но не сознавалась, что именно. Вместе они немного прогулялись по восточной горе; сначала по торговым улицам, потом по узким дорогам и, наконец, по тайным тропам, о которых, похоже, не знал никто, кроме Лэйры. Растения попадались все реже. Они мельчали, и уже скоро остался лишь мох, растущий между камней, а потом появилось что-то еще, чего Аларик никогда раньше не видел. Из расселин вырастали каменные фигуры всевозможных цветов – сначала Аларику показалось, что это грибы. Но, коснувшись такого образования, походившего на огромный гранатово-красный блестящий цветок, он ощутил, какие они на самом деле твердые.
– Минералы, – удивленно пробормотал он. – Таких я еще никогда не видел.
Лэйра оглянулась на него через плечо, ее губы изогнулись в улыбке, а зеленые глаза заискрились. Браслет из багрового агата, который он ей подарил, блестел на ее запястье и все равно терялся на фоне сверкающих на солнце камней.
– Лишь немногие видели, и я не знаю никого, кому было бы известно это место. Я называю его цветочным лугом Вары. Идем дальше.
Они взбирались на крутые скалы в узкой долине, и чем выше они поднимались, тем больше, пышнее и разноцветнее становились каменные цветы. Одни сияли красным, другие – серебром, некоторые переливались всеми оттенками синего, от ясной лазури, как горные озера, до нефти.
– Так я представляю себе безумное, кипучее море, – сказала Лэйра и обвела гористую местность полным тоски взглядом.
Некоторые минералы были гладкими на ощупь, словно отшлифованные драгоценные камни, другие походили на шипы и лезвия, и Лэйре приходилось быть осторожной, чтобы не разорвать о них платье.
Наконец они добрались до долины. Лэйра остановилась и выжидающе посмотрела на него. Это место выглядело как небольшая прогалина среди бесчисленных каменных фигур всех цветов, какие Аларик только мог представить. Золотые нити пронизывали изумрудно-зеленые грани, оранжевые сосуды оплетали желтые камни, будто несли по ним кровь и жизнь. В воздухе висел запах камня с привкусом соли. Аларик сглотнул, разглядев своего рода навес из веток, упиравшихся концами в две скалы. В тени навеса на земле были расстелены мягкие, теплые шкуры.
– Иногда, – тихо сказала Лэйра, заметив его взгляд, – мне нужно побыть одной. Тогда я прихожу сюда, потому что здесь я одна. Всегда.
Остаться наедине было непросто. Дома у Лэйры постоянно оставалась и ее мама, а о том, чтобы вести Лэйру в таверну, словно дешевую девку, он и помыслить не мог.
– Спасибо, что доверилась и показала мне это место.
Каждое слово царапало ему горло.
Она шагнула вперед и положила руки ему на плечи. Кончики ее пальцев коснулись чувствительного места у его горла.
– Ты первый, Аларик.
Он ощутил, как гулко забилось сердце. Лэйра подняла голову, быстро облизала губы, ожидая его поцелуя, но он хотел еще немного на нее посмотреть. Он хотел рассмотреть ее так подробно, чтобы через много лет, если ему завяжут глаза, суметь вспомнить ее лицо, так, чтобы все веснушки оказались точно на своих местах.
– Ты знаешь, как ты выглядишь? – прошептал он, касаясь ее губ, пока она осторожно играла с пуговицами его рубашки. Она покачала головой, спрятав улыбку в уголке рта, так что ему пришлось поцеловать это место, чтобы улыбка проявилась. – Так, будто ты здесь своя. В этих горах, среди этих вечно цветущих цветов. Отчасти твердая, отчасти хрупкая, растрепанная на ветру и сама немного дикая.
