Точно так же, как было изуродовано лицо Вики.
Татуировки Аларика Колэ состояли из пропитанной ненавистью эссенции мертвых дэмов. И наносили их не единожды.
Глава 24
Лэйра
От мысли, что нам предстоит войти в реку, мне становилось не по себе. Но Йеро, похоже, даже не сомневался в этой идее и уже начал снимать с Лассы седло и уздечку.
– Как ты собираешься взять ее с собой? – спросила Вика, и я с облегчением заметила, что она отвлеклась от Аларика и не разглядела того, что разглядела я. Нам еще придется поговорить о том, как вообще кому-то может прийти в голову сделать себе такие татуировки и где, ради всех ветров, можно добыть яд дэмов по ту сторону границы. Но сейчас для этого явно не лучшее время.
– Ласса сама находит дорогу, – спокойно произнес Йеро, но, когда он расстегивал ремни упряжи, его пальцы явно задержались дольше, чем необходимо, касаясь коричневой шерсти саблерога. Прощался ли он с ней когда-нибудь? Я ощутила ком в горле. Йеро рисковал очень многим, брал на себя такие жертвы, и при этом он уже много лет не видел Десмонда.
– Откуда ты знаешь, что это, – я показала на обрыв, у которого, глядя в глубину, присела Каэ, – и есть наш путь.
Он с улыбкой положил руку мне на плечо.
– Мы в Междумирье и при этом ближе к пространству дэмов, чем к миру людей. Здесь нет неверных путей, потому что путь лишь один.
Я растерянно осмотрелась. Здесь существовали четыре стороны света, а значит, бесчисленное множество путей, по которым можно было пойти.
Йеро сложил ладони, прижав их одну к другой, а затем раскрыл, словно книгу.
– Вот твое представление об этом мире. Одно измерение, которое тебе известно, которое ты можешь запечатлеть на карте. Но Царство дэмов… – он повел своими большими ладонями, так что одна оказалась над другой, сплел пальцы и сжал их, так что получились сцепленные кулаки, – скорее живой организм, чем плоскость. У него внутри, в центре, бьется сердце – замок его Повелителя, и все, что его Царство вдыхает, должно пройти мимо его сердца.
Мне не понравилась идея о том, что меня вдохнули. Это звучало пассивно, будто меня принудили к чему-то. Но такого я не могла допустить, потому что у Десмонда оставалось мало времени.
Я сделаю это, мысленно поклялась я. Я успею вовремя!
– Поспешим, – сказала я. Мы разделись, что было вовсе необязательно, и запихали наши куртки и рубашки в походные мешки, а затем начали спускаться. Хотя я точно запомнила, где именно камень, брошенный Каэ, скатывался по скале, и я за свою жизнь немало лазала по скалам, мне было трудно находить крошечные выступы, чтобы поставить носки сапог или зацепиться пальцами. Надо мной спускался Йеро, затем Вика, в чьем умении лазать по скалам мне не приходилось сомневаться. Она – дитя гор. Каэ присела наверху, на краю склона, и казалось, что она никак не может решиться, а Аларик… Куда опять делся Аларик? Как раз в тот момент, когда я начала надеяться, что он, наконец, отстанет от нас и просто займется своими делами, он показался на краю и медленно и осторожно последовал за нами. Я упрямо отводила взгляд, чтобы мне не приходилось смотреть, как бугрятся его гибкие мышцы, когда он лезет по склону. Проклятье!
Тем временем я уже добралась до воды и нащупывала ногой следующий выступ. Но его не было. Я беспомощно посмотрела наверх, откуда Каэ по-прежнему поглядывала на нас. Почему она не последовала за нами? Она все равно не сможет остаться там.
Внезапно она дернула головой, поворачивая ее куда-то в сторону, и в тот же момент по пропасти пронесся угрожающий гул. Камень, за который я держалась руками в перчатках, задрожал, и внезапно русло реки накрыла тьма; вода за долю секунды изменила цвет, превратившись из голубой в черную как ночь.
– Выбираемся! – крикнула я наверх, но было уже слишком поздно. Не успела я шевельнуть рукой, как стена белой пены обрушилась на нас, ударив огромной массой воды.
Слова и чувства хаотично метались в моей голове.
Десмонд!
Нет!
Вика едва умеет плавать!
Быстрый взгляд наверх. Все они были еще в ущелье. Никому не удалось выбраться. Никому!
В этот момент мне в лицо ударила пена. Сумев в последний раз глубоко вдохнуть, я оттолкнулась от каменной стены, чтобы приливная волна увлекла меня с собой, а не бросила на скалы.
Она обрушилась на меня, как удар кулака, – кулака размером с человеческий. Кулака человека, который вложил в удар ярость всего мира.
Волна утянула меня под воду, и мне показалось, будто я оказалась под горой – непреклонной и неспособной на сострадание. Верх превратился в низ, низ – в верх, руки и ноги мотало, как тряпичные, и они грозили вот-вот оторваться. Я видела тьму и свет одновременно, понимала, что, должно быть, ужасно больно натыкаться на камни и скалы, но почему-то не ощущала ничего. Мои попытки плыть были такими жалкими, что мне показалось, будто я слышу безумный смех. Я не могла контролировать даже руки, хотя бы чуть-чуть. О том, чтобы плыть, нечего было и думать – даже если бы я знала, в каком направлении поверхность. Здесь хоть еще осталась поверхность?
Водоворот закручивался вокруг меня, тянул меня глубже, еще глубже и наполнял мои мысли и чувства одним-единственным осознанием: это безнадежно. Я погибну.
Грудь сдавливала нарастающая острая боль. Я запоздало поняла, что это легкие, которые судорожно сжимались и горели, потому что мне не хватало воздуха.
«Вдохни, – шептала вода. – Вдохни, и все кончится. Вдохни, и все будет хорошо. Вдохни и приди к нам».
«Вдохни, – шептала вода своим журчащим шепотом. – Вдохни, и тогда станет правдой то, что ты для себя…»
НЕТ!
Этого я для себя не хотела! Этого – нет!
У меня есть только одно желание. Я хочу освободить Десмонда. Я должна освободить Десмонда. Я освобожу…
Тут же вода прекратила попытки разорвать и утянуть меня. Вместо этого я внезапно всплыла наверх, словно стала совсем легкой. Тьма опустилась вниз, и появилось достаточно света, чтобы можно было что-то разглядеть. Маленький камень, который я носила на шее, будто подпрыгивал на волнах перед моим лицом. Большего я не могла разглядеть. Ничего, кроме кажущейся бесконечной бесцветности вокруг меня. Тонкая красная линия проплыла передо мной и растворилась, превратившись в ничто. У меня шла кровь? Но откуда? Я ничего не ощущала.
Ужасное желание вдохнуть никуда не делось, но я больше не чувствовала боли. На мгновение меня пронизала обжигающе холодная паника. Это явно плохой знак, получить ранение и ничего не почувствовать. Может, я как-то… Нет, я не могла умереть.
Но даже если я до сих пор была жива, я по-прежнему не могла спасти себя от смерти. Все усилия и попытки оказывались бесплодными: я болталась в прозрачной, спокойной воде, не в силах пошевелиться.
