…Она выйдет наружу и окончательно превратится в дэма? Как тот, что умер в пещере? Я отчетливо понимала, что наши пути разойдутся; но то, что этот момент уже наступил, все равно потрясло меня.
– У вас больше нет времени, – поторопила она, не дав мне задать вопрос. – Я не хочу, чтобы из-за меня вы промедлили, решив, что я не смогу позаботиться о себе, если останусь одна.
К моему огромному удивлению, Вика согласно кивнула.
– Лэйра, она права. Она справится. Она уже не первый год в этом мире.
Опустившись на колени, я обняла Каэлайх за плечи и прижала к себе. Я не хотела говорить «прощай»; не сейчас, когда ее будущее было таким неясным. Но это было единственным разумным решением.
Каэлайх прикусила нижнюю губу, так что на ней проступила капелька крови, и я взяла себя в руки. Было бы нечестно длить прощание, столь тяжелое для нее.
– Ты смелая девочка, Каэ. Невероятно хитрая. И посмотри на себя – ты такая красивая, неважно, в каком образе. Мне будет ужасно тебя не хватать.
Она ничего не сказала, лишь посмотрела на меня и крепко обняла.
– Спасибо, – прошептала она, уткнувшись в мою щеку.
– За что?
– За то, что помогла мне, когда я попросила.
– В этом нет ничего особенного.
– Да. – Каэ убежденно кивнула. – И поэтому теперь я помогаю тебе. Прощай, Лэйра.
Я ощутила на щеке влажный поцелуй, а потом она отвернулась, чтобы поцеловать Йеро, а потом, особенно долго, Вику.
– Мертвый дэм, – произнесла Вика, когда мы чуть позже втроем шли по пути, указанному магией, – не был ее матерью. Каэлайх уже давно была одна. Она уже целую вечность в Алсьяна-Дэра. Она пыталась позаботиться о той женщине, потому что ей нужна была помощь.
– Смелая девочка, – произнес Йеро. – Хотелось бы, чтобы ее родители были живы, чтобы сказать им, как они могут ей гордиться.
Я потерла лоб, подавляя желание прямо здесь и сейчас усесться на полу, чтобы делать зарисовки в своей пустой книге. Если я забуду хотя бы какую-то мелочь о том, как выглядит Каэ – в облике человеческого ребенка или дэма, – одно это будет непростительным и достойным проклятья.
То, что сейчас нам нужно сосредоточиться на встрече с Повелителем, казалось невозможным. Все мои мысли крутились вокруг Каэ и Аларика. Я думала только о том, чтобы у Каэ все было хорошо и чтобы Аларик вовремя нашел нас. Несколько раз мы сбивались с пути, потому что я отвлекалась, и еще несколько раз нам приходилось идти в обход, потому что придворные стояли небольшими группами, болтая, и при любой возможности косились на нас, наблюдая, куда мы идем.
Давай же, Аларик! Больше времени я тебе не могу дать.
И вот, наконец, мы оказались перед грубо сделанной дверью, и я ощутила поток темной магии, просачивающейся сквозь щели.
Я встревоженно огляделась.
– Уверена, он вот-вот придет.
Но я могла сколько угодно шепотом высказывать свои желания, могла растерянно ходить туда-сюда, грызть ногти и сжимать кулаки. Аларик не пришел.
– Тогда ему придется нас нагонять, – произнес Йеро, утративший свое обычное спокойствие. – Лэйра, мы не можем больше ждать. Подумай о твоей цели. Хочешь ли ты рискнуть всем ради Аларика?
Да, я хотела. Это мое желание, самое заветное – чтобы он пришел и оказался рядом со мной. Но на мне была слишком большая ответственность, не позволявшая мне следовать своим желаниям, пусть даже дворец старался изо всех сил, расцвечиваясь яркими красками. Я должна была думать о Десмонде, который не заслужил всего этого. О матери, которой я дала обещание. О Йеро и Вике. Я бы многократно рискнула жизнью ради Аларика. Но сейчас речь шла не обо мне.
– Идем, – выдавила я и распахнула дверь.
Остальным пришлось поддержать меня. Вихрь магии, сбивавший меня с ног, был для них неощутим. Я же, напротив, едва могла дышать, так сильно магия била мне в лицо. Каким-то удивительным образом я ей наслаждалась – наконец-то снова ветер, хотя и была уверена, что от его ударов на лице останутся следы. Вслепую, закрыв глаза, я шла между Йеро и Викой и тут внезапно услышала, как подруга кричит:
– Лэйра! Лэйра, если можешь – посмотри на это!
Я заставила себя открыть глаза. Мне показалось, будто я смотрю в сверкающую, яркую песчаную бурю. Глаза слезились. И все же я разглядела, что Вика хотела мне показать.
Стены тоннеля были сделаны из грубых каменных блоков, неровно скрепленных строительным раствором, и они не только излучали рассеянный свет – они были раскрашены. Краскам, наверное, уже не одно столетие, время и магия стерли их, и они выцвели, словно старые кости. Я могла различить лишь обрывки общей картины – бездушно и безыскусно нарисованные на стене фигуры, – тут же поняла, что должна увидеть все. Здесь, на камнях, была запечатлена история, и, хотя это рисовал не художник, она была важна.
– Подождите, – крикнула я сквозь рев магии. Я положила ладони на стену, растопырив пальцы, чтобы охватить как можно больше краски. В картинах была магия, но она стала слабой, словно со временем истончилась и распалась. Я попыталась снова вызвать то чувство, которое испытала, когда пробудила к жизни картину с золотыми воротами. Внезапно я ощутила, что здесь происходит нечто иное, – я попыталась сделать что-то совершенно новое, и мне показалось, будто внезапно заработали те части моего мозга, которыми я раньше не пользовалась.
До этого я просто принимала магию такой, какая она была, просто позволяя ей течь сквозь свое тело. Теперь я собрала последние слабые остатки магии, сохранившиеся в этом рисунке, и связала их с более сильной энергией той картины с воротами, так впечатлившей меня. Я направила эту мощную магию туда, где изображение на стене стало слабым и неразличимым. Мои мысли поглотили изумрудно-зеленый и бирюзовый, и я соединила эту лучащуюся магию в единое целое и через руки направила обратно в стену.
И тогда я вскрикнула, потому что произошло то, чего я не ожидала.
На мгновение все вокруг изменилось. Йеро и Вика исчезли. Воздух вокруг меня замерцал, и все вокруг словно скрыл дрожащий туман. Нарисованные равнодушной рукой фигуры колебались вокруг меня, словно призраки. Гул голосов нарастал, становился четче и превращался в обрывки разговоров. Фигуры меняли форму, они стали людьми, которых я не могла различить в деталях, но видела достаточно хорошо, чтобы отделить их друг от друга. Достаточно хорошо, чтобы сердце пропустило удар. Или два. Или три.
– Ты больше мне не сын, – шептал старик, который закричал бы, если бы у него были на это силы. – Наложить проклятье на своего собственного брата.
Молодой человек с темными волосами до плеч, чувственным ртом и широкими плечами, одетый в мовлэ, оставался совершенно спокойным.
– Если ты лишишь меня наследства, отец, ты умрешь без наследников и без сыновей. Потому что брата забрал Повелитель. Причитай по нему сколько угодно – это ничего не изменит.
