Не прошло и часа, как первая линия обороны дрогнула. И устремилась к Сарску, повергая в панику своих товарищей по второй линии обороны. Солдаты Улаева зачистили окопы от последних героев и чуточку перевели дух.
Ненадолго.
Следовало идти дальше.
Бронепоезда пока не могли поддержать огнем свои позиции. У освобожденцев были проблемы.
Три поезда – это немного. Но если люди, которые в них находятся, не думают о своей жизни…
Они не думали. Они хотели забрать с собой врага.
Пока еще они вплотную не сходились в бою, для поездов это достаточно сложный процесс. Но Валежный и не хотел устраивать поединки.
Нельзя.
Его бронепоезда должны были показаться, отвлечь врага, а основным оружием стали те же бронеавтомобили.
Пока освобожденцы отвлеклись на приближающиеся поезда, бронеавтомобили попытались подобраться вплотную – и это им удалось! Почти всем, один автомобиль все же подбили, и коробка грустно догорала на поле боя. А вот остальные…
Бронепоезд и бронеавтомобиль? Несравнимо?
Это верно. Но в том-то и дело, что вблизи, когда бронеавтомобиль под боком, орудия бронепоезда ему уже не страшны. Они просто не приспособлены обстреливать нечто, находящееся рядом. А пулеметы… на то и броня. Да и ответить есть чем.
А еще…
Бронеавтомобили движутся – везде. Бронепоезда только по рельсам. И если эти рельсы расстрелять, то поезд никуда не денется. Что и требовалось.
Два бронепоезда верно оценили ситуацию – и предпочли удрать. Еще два остались – на свою голову. Из бронеавтомобилей попросту расстреляли паровозы. А потом, когда поезд остался без машиниста, потерял подвижность и не смог сдвинуться с места, на приступ, опять же, под прикрытием автомобилей, пошла пехота. Не прошло и двух часов, как бронепоезда были зачищены от освобожденцев. Попавших в плен не было.
Раненых не было.
Улаев лично распорядился не брать живым никого. Пусть хоть что кричат… собаке – собачья смерть. И солдаты не стали спорить с генералом. Так проще…
* * *
Полдень.
Валежный ждал новостей.
Сражаться тяжело?
А отправлять других на смерть и ждать? Ждать часами, ждать, пока другие складывают головы, – это легко?
Ждать вестей… хороших? Плохих? Считать людские жизни, как костяшки на счетах… но в очередной раз Улаев не подвел.
Два бронепоезда захвачены, освобожденцы бегут… что ж! Покровскому – наступать вдоль Вольной.
А Валежному – ждать. Снова и снова…
* * *
Два часа дня.
Покровский никак не может прорвать оборону. Идет артподготовка, позиции освобожденцев щедро поливаются свинцом, но пока еще защитники Сарска держатся.
Пока…
Три часа дня.
Покровский отброшен. Ненадолго.
Не такой человек Константин, чтобы остановиться после первой же неудачи. И снова – вперед!
Ломится, словно кабан сквозь камыши, не щадя ни себя, ни врага.
Три часа.
Линия обороны прорвана, Покровский взял восемь орудий, пять тысяч пленных…
Четыре часа.
Улаев опять пошел в наступление.
Наплевал на все, на усталость людей, на нехватку боеприпасов…
Экипажи бронеавтомобилей изнемогают, но держатся. Из последних сил…
В железном чреве бронированного монстра адская температура, больше сорока градусов жары, от стрельбы корпуса накалились так, что под ними плавится снег. А ведь экипаж должен быть одет в кожаные куртки – мало ли, вдруг автомобиль загорится. Так есть шанс выскочить… более-менее целым.
Мало того, внутрь автомобиля идет бензиновая вонь, углекислый газ, дышать просто невозможно, но и не откроешь дверь, не выглянешь…
Два-три часа в таких условиях, и экипаж надо менять. А не на кого.
И на этих-то не рассчитывали, собирали с бору по сосенке, кого найдут! Чтобы не угробили технику в первом же бою.
Пока получалось, но какой адской ценой!
Шесть часов вечера.
Люди утомлены и буквально падают на месте. Но освобожденцы отброшены со всех позиций. Сейчас они держатся только за Звенигород. Кажется, надавить еще чуть-чуть – и все получится.
Получится ли?
Покровский решил оставить это на усмотрение командира, а пока встать на отдых. Пусть люди хоть чуточку передохнут…
* * *
Они падали.
Прямо в горячий снег…
Да, бывает и такой. Когда он просто не успевает таять… спустя пару секунд это будет просто жидкая грязь, но пока…
Люди опускались, где стояли.
Хотя бы пара минут передышки. Пара минут…
Потом они встанут, потом они позаботятся о раненых, о себе, потом будут искать врачей, потом…
Все потом.
Минута – вдохнуть воздух, сгрести ладонью грязный снег, поднести к губам, жадно сглотнуть и понять.
Живы.
Они еще живы…
* * *
– Молодец, какой же молодец! Но надо развивать успех!
Валежный понимал это. А еще…
Смогут ли люди? Они ведь не железные… Это не техника, да и той отдых нужен. Поэтому генерал махнул рукой и отправился сам осматривать позиции.
Улаев встретил его на подъезде:
– Тор Валежный…
– Не тянись, Салам Амирович! Ни к чему… спасибо тебе, брат! Спасибо…
На глазах у всех Валежный крепко обнял… соратника?
Нет, уже друга. Который и позиции взял, и людей сохранить постарался. Своих.
Пленных же? В расход. Валежный не собирался жалеть освобожденцев, Улаев тем более.
– Такие вот дела…
– Еще один приступ люди выдержат?
– Не знаю.
– Надо выдержать…
Валежный понимал, что это бесчеловечно. Что он просто загоняет солдат. Но…
Если дать сейчас освобожденцам закрепиться, отдышаться… потом будет хуже. Сложнее. Сейчас и они на пределе, но и освобожденцам… словно врач – пациента, Валежный чувствовал фронт. Понимал, что один хороший удар – и враги дрогнут. Побегут…
Но выдержат ли солдаты?
Выбора не было.
Валежный посмотрел на Улаева:
– Приказываю. Сделать еще одно усилие и прорвать фронт.
– У нас броневики не на ходу, – сделал попытку отвертеться Улаев.
Куда там!
Валежный лично отправился в лазарет, в котором и отлеживались солдаты. Раненых среди них не было, но с того не сильно легче. Тут и тошнота, и головокружение… и вообще, толку с водителя, который сам-то ровно встать не может! Куда ему броневик вести?
