Обожал.
И принимать подарки от «любящего народа», и выезжать «в люди», заранее предупреждая о своих визитах, и еще много чего. Только вот для него все готовили заранее. Вплоть до трогательных жестов, вроде подаренного ребенком цветочка. А здесь и сейчас все это было спонтанно. И потому гораздо более ценно.
Валежный держал путь к главной площади города. Медленно, стараясь не заблудиться. Карту он знал, а вот в городе бывал только один раз, и то очень давно.
И стоило ему въехать на площадь, как колокола зазвонили еще яростнее, еще звонче…
Прямо напротив здания Императорского суда стоял бюст жома Пламенного. Красивый, мраморный, украшенный белыми полотнищами.
Валежный только взгляд на него и успел бросить. А приказать ничего и не успел.
Уловив его взгляд, толпа вдруг качнулась, как единое разумное существо. И словно приливная волна захлестнула постамент. Раньше там стоял бюст императора.
Сейчас…
В пылу воодушевления и постамент свалили, расколотив вдребезги. Ладно, переживем.
– Смерть тирану!!! Смерть его защитникам!!!
Откуда он взялся, этот сопляк? Как уцелел, где скрылся?
Но сейчас он стоял на крыше суда. А потом взмах руки – и в толпу летит ручная граната.
Валежный понял, что сейчас умрет. Но даже сделать ничего не успел. Вообще ничего.
Один из сопровождающих прыгнул, вынося его из седла, закрывая собой… Валежного просто смело. О мостовую он ударился пребольно. Локтем, спиной, особенно тем местом, где она уже не совсем спина… а сверху на него рухнуло тяжелое тело.
«Капитан Калитин», – вспомнил Валежный. Но даже поблагодарить не успел.
Взрыв грохнул так близко, что генерал на секунду оглох и ослеп. Тело капитана дернулось – и обмякло. По щеке Валежного потекла струйка крови.
– Капитан!
Кто-то стянул с генерала тяжелое тело.
Кто-то помог встать.
Капитан лежал рядом лицом вниз. И был безнадежно мертв. Осколок гранаты вошел ему в основание черепа, перерубив позвоночник, словно клинок. Если бы капитан не закрыл собой генерала, Валежному бы полголовы снесло.
А убийца…
Валежный так никогда и не узнал ничего о нем. Ни имени, ни… вообще ничего.
Озверевшие люди кинулись в здание суда. Что уж там планировал мальчишка? Уйти он не успел, а кучу кровавых ошметков, которую от него оставили жители Беркута, расспросить уже не получится.
Валежный опустился рядом с капитаном на колени, перевернул непомерно тяжелое тело, медленно закрыл ему глаза.
– Спасибо тебе, брат…
Брат. По оружию, по крови, по духу… Будь проклята гражданская война!
Валежный вышел в центр площади, поднял руку:
– Сограждане!
Колокола, которые после взрыва затрезвонили вдвое сильнее, громче, яростнее, потихоньку замолкали.
Замолкали и люди. Слушали. Казалось, иголку урони, так она громом прогремит о мостовую, так тихо было на площади.
– Мы пришли сюда! И обещаю, мы защитим вас! Чтобы никогда не повторилось ничего подобного! Прошу тех, кто выжил после освобожденческой оккупации, помочь нам! Ценной будет любая информация, любая помощь!
Валежный говорил недолго, но четко и конкретно.
Только по делу.
В городе снова власть императора. Действуют все прежние законы и установления. Всех учителей, врачей, чиновников просьба подойти завтра на площадь, будет организован генеральный штаб, каждому найдется дело. Гулять некогда, праздновать незачем, надо наводить порядок в своем доме. Помогайте, кто может!
Народ внимательно слушал.
Валежный договорил, спешился, передал поводья адъютанту и шагнул к центральному храму. Творец, что же эти сволочи сделали?! Все загадили, что могли. Просто – все!
Ни дверей, ни забора, окна выбиты, стены расписаны похабщиной, что внутри, лучше и не думать, смрадом за версту несет… сволочь! Это не просто храм, это ведь и твоя история! Местной церкви уж пять сотен лет!
Она для того стояла, чтобы ты, быдло беспамятное и безродное, в ней сортир устроил?!
Но перед дверями стоял старенький священник с иконой в руках. И лицо его светилось неподдельным счастьем.
– Да благословит вас Единый! Да защитит он вас, да поможет во всех начинаниях…
Валежный быстро подошел под благословение. Ненадолго.
– Батюшка, мне нужна ваша помощь.
– Чем смогу быть полезен, чадо Единого?
– У нас есть раненые. И им требуются помощь и утешение. Место, где их можно разместить.
Санитарный поезд тоже пришел в Беркут. Но одни они не справятся. Это точно.
– Все сделаю, чадо. Куда идти? Куда людей отправлять?
– Пригород. Мы вошли в город с востока, вот там…
– Сделаю, чадо. И тех, кто на площади сегодня пал, похороним с почестями. Под храмом склеп есть, его уж давно не открывали, но сегодня сделаем.
Валежный кивнул:
– Я передам список тех, кто погиб.
– Павшим в бою, положившим жизнь за други своя дорога в Царствие Небесное сразу открывается. Они не просто мученики – они хранители земли Русинской.
– Спасибо, батюшка.
– Это вам спасибо, сынок. Даже не думай – все сделаем!
И было видно: действительно сделает. Если уж сумел людей сберечь, им встречу с колоколами организовать… вот и помощник коменданту города. Потом помолится, а сейчас Беркут к нормальной жизни возвращать надо.
Петер, чтоб тебе еще раз на том свете сдохнуть! Развел сволочь, а нам теперь хоть из кожи лезь! Где справедливость?!
И где, мать-перемать, твоя наследница?!
Яна, путешествие
– Е – три!
– Мимо! Ка – пять!
– Ранен!
– Ка – шесть?
– Убит! Мам, ну ты даешь!
Яна ухмыльнулась. А вы думали, салаги! В морской бой она кого угодно утопить могла! Наловчилась!
Из Карева они уехали еще вчера утром.
Когда Федору Михайловичу сообщили, что Валежный взял Сарск, купец больше ни минуты не промешкал. Приказал собираться и дал сутки на сборы. Сутки.
Ни больше ни меньше. Что не успеем с собой взять – то оставляем. Увязать в узлы, спустить в потайной погреб и крышкой закрыть. Гвоздями забить.
Добро жалко?
Кому жалко, тот остается, сторожит! Но оставаться никто не пожелал.
В итоге поезд выглядел так
[20].
