— Приветствую, — сказал я, озираясь по сторонам. Кроме пустых купелей, напоминающих усеченные глубокие ванны из мрамора и измазанных с краю чем-то засохшим и темным, ничего. — Уважаемый, если тебе, конечно, не трудно, можешь показаться? Не очень удобно вести диалог с пустотой.
Он вышел из-за небольшого постамента, с ловкостью фокусника. Будто все время там стоял. Но я знал, что этого попросту не могло быть. Такой внушительный дяденька не мог там спрятаться. Или тетенька. А теперь старик.
Незнакомец менял личины с такой же легкостью, с которой я рвал исподнее, резко переходя в боевую трансформацию. Казалось, он играл со мной, слегка издеваясь. Туманникам такое и не снилось.
— Ты можешь принять свое истинное обличие? — спросил я.
— Думаю, что своим внешним видом могу шокировать тебя, человек.
Эти предложение мне сказала горячая девушка, высохшая мосластая женщина, толстый мужик и уже в конце крохотная девочка, только недавно научившаяся говорить. Наконец незнакомец остановился на глубоком старике с выщербленным морщинами лицом, тусклыми крохотными глазами и круглой, как шар, головой, увенчанной коротким ежиком седых волос. Одет этот красавец оказался в алую хламиду до пят. Про себя я назвал его Ежиком.
— Пусть будет нечто среднее, — сказал он. — Так лучше?
— Намного, — признался я. — Так ты меня ждал?
— Да, мне нужны новые жертвы. Артефакт готов, но я могу сделать его сильнее.
— Артефакт?
— Артефакт, — с ехидной улыбкой кивнул Ежик.
Меня хватало лишь на то, чтобы подобно дураку переспрашивать уже услышанное. Нет, так не пойдет.
— Ты можешь со мной немного поговорить?
— Конечно, говорить я люблю, — улыбнулся старик. — Тем более с человеком. Человек всегда разный.
— Это да, есть у нас… у меня такая особенность. Во-первых, кто ты?
— Я Слуга.
— Чей Слуга?
— Его, — сделал Ежик неопределенное движение руками.
То ли под ноги себе указывал, то ли вокруг. С другой стороны, это можно было воспринять, будто его хозяин находится везде. Ну-ну, конечно. Нет, я подозревал, что Голос извращенец. Теперь вот стали появляться доказательства этому. Секту себе забабахал. А выглядел Еж именно как законченный фанатик. Артефакт, Слуга, Он. Надеюсь, мы не возьмемся за руки и не будем петь песни, прославляющие Голос? Я просто фальшивить начну или нарочно коверкать слова.
С другой стороны, как-то этот Слуга проворачивал фокусы по смене личины. Или… Или это не фокусы. Мало ли что может быть? К примеру, в тумане распылен какой-нибудь психотропный газ, вызывающий галлюцинации. Ну, или Ежик — сверхсущество. Маленький божок, который является лишь слугой еще более сильного создания. Честно говоря, такой вариант мне вообще не понравился.
— И чем ты здесь занимаешься, Слуга?
— Творю, — пожал плечами Ежик. — Из одного делаю другое, из жидкого твердое, из обычного загадочное. Мне интересно наблюдать, как по моей воле происходит трансформация одного в другое. Знаешь, что хуже всего, человек?
— Не купить доллар в девяносто восьмом?
— Хуже всего, когда тебе перестает быть интересно. Значит, тебе нечего больше сказать миру. И миру больше нечего дать тебе.
Ну, вообще в этом что-то было. Видал я таких мужиков лет сорока, с потухших взором и вечно усталым видом. Внутренних столетних стариков. С ними и поговорить не о чем было.
— Значит, ты делаешь артефакт. Из чего?
— Ты же должен знать, — улыбнулся Ежик. — Человек должен приводить другого человека. А я уже разбираю его по всем дискосам. Волосы к волосам, ногти к ногтям, глаза к глазам, кости к костям, кожа к коже, кровь к крови, плоть к плоти. Все должно быть разделено, так я творю.
— Кости к костям? — я позабыл про внутреннее обещание самому себе не переспрашивать.
От ироничного тона Ежика меня тряхануло. Будто резко после бани нырнул в ледяную речку. Зато в голове все встало на свои места.
Людоеды выкосили все окрестности не из-за своего неуемного аппетита. Их главарь вышел на этого сумасшедшего Слугу, а после стал приносить ему жертвы. По-другому я назвать это не мог. Женщины и мужчины закончили свое существование в этих чанах. Разобранные на части Слугой.
— Живые?
— Я не понимаю, что говорит человек, — ответил Ежик.
— Он приводил сюда живых? — спросил я. — Этот человек.
Мой взгляд был направлен куда-то сквозь Слугу того самого Голоса. Я напоминал себе быка, стоящего перед тореадором. Ничего вокруг не существовало, только красная тряпка, привлекающее внимание.
— Конечно, живых, — отозвался Ежик спокойно. Даже увлеченно, как мне показалось. — Мертвый человек не подходит. Для начального преобразования нужен атман.
— Атман? — я совершенно терял нить разговора.
— Искра, первородный элемент, душа. Названий слишком много.
Вот теперь шторка упала окончательно. Этот гад убивал здесь людей. Не потому, что они угрожали его жизни. Не потому, что те были мерзавцами, каких поискать. А просто ради каких-то экспериментов. Он же у нас творец, чтобы его на гусеницу намотало. А если говорить проще — убийца.
Нет, мы все тут убийцы. Однако такими стали не от хорошей жизни. Никто из нас не хотел умерщвлять себе подобных ради прихоти. Никто с такой маниакальной увлеченностью не рассказывал об убийствах. Вынужденных или нарочных. Потому что мы не гордились совершенным. Да и нечем здесь было гордиться.
Человек — сложное существо. С точки зрения воспроизведения себе подобных, мы максимально не подготовлены к внешнему миру. Нас трудно рожать, мы продолжительное время беззащитны, после долго обучаемся, тогда как у животных все происходит не в пример быстрее. Вырастить человека, не тупое быдло, сосущее пиво перед телевизором, а самого настоящего человека, вложить в него мысли, чувства, правильное отношение к вещам и остальным людям, а после выпустить в мир — невероятно тяжело.
И вскоре такой человек умирает. Потому что так сказал Голос. Он все время что-то говорил. Что кварталом может управлять только один. Потом, что мы должны объединиться в группы. А уже эти самые группы будут бороться за место под солнцем. И до определенного момента я считал это приемлемым. В жизни, в той, в прошлой жизни, люди убивали друг друга и за меньшее.
Но уничтожить человека только из-за того, что какой-то Слуга решил устроить здесь мастерскую по производству каких-то артефактов. Для меня это было примерно так же дико, как торшеры из человеческой кожи в нацистских лагерях.
Но в то же время я понимал, что мы вряд ли можем что-то поделать. Внутреннее чутье мне подсказывало, что этот гад сильнее и Чебурашки, и туманников вместе взятых. Эмоции это одно, а лидерство и желание сохранить свой потрепанный отряд — совершенно другое.
