– Что за аферы? – оживилась детектив Малик.
– Мы не знаем, – вступила в разговор Бекс. – Человек, который написал это, не вдавался в детали.
– Хорошо, уже что-то, я попрошу подчиненных разузнать об этом подробнее.
Повисла тишина. Женщины разглядывали стену и пытались понять, почему вор забрал раму, а не картину.
Внезапно лицо детектива Малик просветлело.
– Пателла! – воскликнула она.
– Что? – Бекс округлила глаза.
– Это отгадка. Имена двух девочек – Пат и Элла. Сложив их вместе, мы получим слово «пателла» – так по-латыни называется коленная чашечка. Две девочки, по одной на каждом колене.
– Браво! – восхищенно произнесла Джудит.
– Но я все равно не понимаю, – заныла Бекс.
– Не беспокойтесь, моя дорогая, я вам позже объясню.
– Очень умно, – пробормотала Малик. Она достала из сумки пару перчаток и надела их. – Полагаю, настало время рассмотреть эту картину внимательнее. – Она сняла полотно со стены и повернула его к свету.
– Нет подписи художника, – заметила Бекс.
– Возможно, потому вор ее и не забрал, – предположила Джудит. – Должно быть, она не представляет никакой ценности.
Таника перевернула картину, и все увидели с обратной стороны деревянную подложку и металлическую проволоку. И еще слой пыли. Ничего необычного.
– Я не настаиваю на том, что нужно протирать картины с двух сторон при каждой уборке, – сообщила Бекс. – Одного раза в год будет достаточно. Но здесь их так много! Представляете, сколько пыли они собирают каждый день? Ой, а это что? – Бекс указала на подложку, где заметила потускневшую наклейку с едва различимой надписью от руки.
Малик пригляделась и прочитала:
– Продано Аукционным домом Марлоу. Пятнадцатое декабря 1988 года.
– Я была права! – Джудит ликовала. – Элиот Говард все-таки замешан в этом деле. Картину купили через его аукционный дом. Сначала Элиот убил Стефана, а теперь забрался сюда, чтобы украсть раму от проданной в 1988 году картины. Как думаете, детектив?
Малик посмотрела на невысокую женщину с горящими глазами, а затем перевела взгляд на женщину повыше – та выглядела немного растерянной. Детектив некстати вспомнила, что в последний раз, когда они разговаривали, миссис Старлинг пыталась заварить травяной чай, удерживая под мышками стопку нот и футляр для трубы.
– Знаете, что я думаю? Думаю, вам лучше называть меня Таникой.
– Как верно! И я никакая не миссис Поттс, а просто Джудит.
– А я, кажется, вообще не представилась вам должным образом. Я Бекс Старлинг, то есть Бекки. Вообще-то мое имя Ребекка, но все зовут меня Бекс.
Джудит с теплотой посмотрела на Танику, та ответила ей улыбкой. Обеим женщинам было ясно, что Бекс до сих пор не определилась с тем, как ей следует представляться – Бекки или Бекс.
– А я вот что думаю, – прервала молчание Джудит. – Элиот повздорил со Стефаном в Хенли, это нам известно. Но что стало поводом для ссоры?
– Мне он сказал, что Стефан закрывал ему обзор, – объяснила Таника.
– Слабо верится.
– Согласна с вами.
– Держу пари, они поссорились из-за этой картины. Неделю спустя кто-то проник в дом Стефана, но тот сказал, что у него ничего не украли. Весьма странно, не находите? Я почти уверена: это была первая попытка Элиота заполучить багетную раму и она провалилась. Но Стефан понял, что взлом был делом рук Элиота. И пригласил его в свою галерею, чтобы поговорить. И тогда они снова поругались, и Стефан бросил фразу о том, что «мог бы прямо сейчас обратиться в полицию», а потом сказал Антонии, своей помощнице, что «отчаяние заставляет людей делать глупости».
– Как вам удается держать все это в голове? – поинтересовалась Бекс.
– Из вышесказанного следует, что Стефан понимал, в каком отчаянии пребывал Элиот. Отчаяние заставило его затеять ссору в Хенли. Отчаяние заставило его пробраться в дом Стефана через неделю после регаты. Вероятно, это отчаяние было сильнее, чем предполагал Стефан, потому что Элиот решил предпринять еще одну попытку завладеть рамой.
– Похоже, он очень хотел заполучить эту багетную раму, – заключила Бекс.
– Настолько, что готов был ради этого убить человека. Возможно, Стефан узнал, что Элиот не прекратит попытки получить желаемое. Или Элиот изначально планировал убить Стефана. Я пока не представляю, как нам это выяснить… В любом случае Стефан как-то оказался у плотины на пруду. Нет, это странно, правда?
– Почему же? – возразила Таника.
– Как Элиот объяснил бы, почему назначил встречу в глубине сада? И зачем Стефану было идти туда? Что-то не сходится. Ладно, по какой-то причине Стефан и Элиот оказались у плотины, где последний и застрелил товарища. Наконец-то у Элиота появилась возможность забрать раму. Он готов был праздновать победу, но тут произошло то, чего он не ожидал. Раздался женский голос.
– Ой, правда? – Бекс вытаращила глаза.
– Правда. Со стороны реки.
Бекс ловила каждое слово Джудит.
– Кому он принадлежал? Кто это был, Джудит?
– Это была я!
До Бекс дошло не сразу.
– Ой, конечно, вы! Вы ведь плавали там. Простите, я иногда медленно соображаю. Мало того, что я толстая…
– Вы не толстая, – бросила Джудит и продолжила. – Наверняка Элиот запаниковал, услышав мой голос. Понял, что кто-то может застать его очередную попытку проникнуть в дом. И сбежал. – Женщина перевела дух. – Итак, Элиот остался там же, откуда начал. Картина, ради которой он все затеял, ради которой забрался в чужой дом и совершил убийство, по-прежнему висела на стене в гостиной Стефана. Он выждал несколько дней, а затем, как настоящий болван, вновь решил проникнуть в дом. Это произошло сегодня вечером. Мне не удалось его остановить, и он получил наконец вожделенную багетную раму.
– Но почему она так нужна ему? – спросила Бекс. – Разве ради такой глупости можно кого-то убить?
– Не представляю. Но, думаю, мы сможем ответить на этот вопрос, если найдем раму.
– Великолепный рассказ, Джудит, – улыбнулась Таника. – Я впечатлена.
– Благодарю.
– Есть лишь одна маленькая деталь, – добавила она. – В тот момент, когда, по вашим словам, Элиот застрелил Стефана, он был на репетиции хора, что могут подтвердить как минимум двадцать свидетелей.
– Включая меня, – извиняющимся тоном сказала Бекс и повернулась к Танике. – И не забудьте про запись камеры видеонаблюдения. В том, что Элиот был в церкви, нет никаких сомнений.
– Но вы ведь видели, как он посмотрел в камеру перед уходом! – с досадой произнесла Джудит. – Этот самодовольный тип торжествовал, он же доказал, что невиновен.
