Далее Викслер признал, что очень испугался и, потеряв
голову, бросился прочь, не разбирая дороги, даже не соображая, что делает.
Неожиданно он наткнулся на человека, с которым не был знаком. Как позднее
выяснилось, это был Гарри Коултер, частный детектив. Вместе они принялись
искать машину Браунли, но так и не сумели этого сделать. Ничего не оставалось,
как позвонить в полицию. Через несколько минут прибыл полицейский патруль, и
они продолжили поиски. Женщина стреляла в Браунли где-то в два с четвертью, а в
полицию они позвонили без четверти три.
Шумейкер вновь разрешил Мейсону задать вопрос свидетелю.
– Вы были сильно напуганы?
– Еще бы! Для меня это было настоящим потрясением.
– Но почему вы не сели в машину пострадавшего и не отвезли
его в ближайший госпиталь?
– Понимаете, я даже не подумал о таком варианте. Когда я
опознал в убитом Ренуолда К. Браунли, я начисто утратил способность что-либо
соображать. Сейчас я понимаю, что должен был поступить именно так.
– Но вы были напуганы еще до того, как опознали Браунли, не
так ли? Тот факт, что женщина в белом плаще у вас на глазах в упор расстреляла
человека, произвело на вас сильное впечатление?
– Еще бы! Не вижу в этом ничего удивительного.
– Что ж, вполне естественная реакция. – Мейсон некоторое
время смотрел на Викслера, затем задал очередной вопрос: – Был сильный дождь?
– Да, но он явно шел на убыль.
– Все это произошло неподалеку от яхт-клуба, членом которого
вы являетесь?
– Да.
– Территория клуба обнесена оградой?
– Да.
– Она освещается в ночное время?
– Нет.
– Может быть, луна освещала место происшествия?
– Какая луна, если шел дождь!
– И звезд тоже не было видно?
– Как можно задавать такие вопросы? Понимаю, куда вы клоните,
и все же света было достаточно, чтобы я смог рассмотреть то, о чем вам поведал.
– Но откуда было взяться свету?
– Перед зданием яхт-клуба установлена мачта, прожектор
которой освещает стоянку автомобилей членов клуба.
– На каком расстоянии находится этот прожектор от места
происшествия?
– Около четырехсот футов.
– И дорога была хорошо освещена?
– Я этого не утверждал.
– И все же света было достаточно?
– Вполне.
– Вы отчетливо видели все предметы?
– Мистер Мейсон, – раздраженно сказал Викслер, и по его тону
было понятно, что его заранее предупредили о том, чтобы он соблюдал предельную
осторожность, дабы избежать ловушки, – на женщине был белый плащ, так что он
сразу бросился в глаза, едва она вышла из тени. На дороге было темно, все
верно, но когда женщина остановилась возле машины, я смог достаточно хорошо
рассмотреть ее фигуру. Разумеется, я не видел ее лица и не берусь опознать, я
лишь говорю то, что видел.
– Таким образом, – спокойно сказал Мейсон, – главное в ваших
показаниях – то, что на ней был белый плащ?
– Именно.
– Что дает вам основание утверждать, что плащ был именно
белым?
– Я видел его.
– Но он мог быть бледно-розовым.
– Нет.
– Или чуть голубоватым.
– Нет.
– Вы уверены? – Мейсон в упор глянул на свидетеля. – Можете
ли вы присягнуть, что плащ не был светло-желтым?
Викслер заколебался и уже менее решительным тоном сказал:
– Нет, он не был светло-желтым.
– Так в нем не было никакой желтизны?
– Никакой, сэр.
Мейсон едва ли не по слогам произнес:
– Понимаете, что существует разница между чисто белым,
желтоватым и кремовым оттенками?
– Конечно, сэр.
– Но их даже при дневном свете трудно отличить друг от
друга.
– Я так не думаю, сэр. Если я увижу чисто белый цвет, я его
сразу узнаю. На женщине был именно белый плащ.
– А вот этот кусочек картона, – Мейсон вытащил из кармана
небольшой прямоугольник, – какого он цвета?
– Белый!
– А этот? – Мейсон вытащил второй прямоугольник и приставил
к первому.
По залу пробежал шепот. Викслер поспешно сказал:
– Допущена ошибка с моей стороны, мистер Мейсон. Первый
прямоугольник был с желтизной. Но он мне казался белым, потому что вы держали
его на фоне своего черного костюма.
Мейсон как бы мимоходом сказал:
– И если бы кусочек того злополучного плаща был показан на
фоне чисто белой стены, это помогло бы вам заметить в нем примесь желтизны,
точно так же, как этот снежно-белый прямоугольник помог вам увидеть оттенок
первого, не так ли?
– По всей вероятности, сэр, – Викслер на мгновение утратил
чувство осторожности, но тотчас же спохватился. – Нет, сэр, нет! То есть мне
кажется, что плащ был белым.
– И он вполне мог иметь желтоватый оттенок? – уточнил
Мейсон, помахивая картонными прямоугольниками, напоминая Викслеру о его
недавней промашке.
Викслер беспомощно глянул в сторону помощника окружного
прокурора, затем на лишенные сочувствия глаза собравшихся в зале, затем,
опустив голову, пробормотал:
– Да, этот плащ мог быть и светло-желтым.
Мейсон наклонился вперед, не спуская взгляда с поникшего
свидетеля и всем своим видом показывая, что тут-то и начинается настоящий
допрос, спросил:
– Что дает вам основание утверждать, что мистер Браунли был
мертв?
– Достаточно было взглянуть на него.
– Вы в этом уверены?
– Да, сэр.
– Но ведь в тот момент вы были страшно напуганы.
– Это не имеет значения.
– Вы едва соображали?
– Э-э, да.
– Вы проверили пульс пострадавшего?
– Нет.
– Вы видели пострадавшего лишь в отраженном свете фар?
– Да, сэр.
– Вы когда-либо изучали медицину?
– Нет, сэр.
– Сколько мертвецов вы повидали за свою жизнь? Я имею в виду
до того, как они были уложены в гроб.
