– Я не могу тебе этого сказать и не могу просить, чтобы ты простила меня. Но я сделал то, что казалось мне самым лучшим для нас всех. У меня не было выбора.
– У тебя не было выбора? Ты не мог хотя бы сообщить нам, что жив?
– Нет, – он взял салфетку и встал, чтобы промокнуть ее слезы. – Я каждый день думал о вас. Весь первый год просыпался ночью, думая, что я дома, а потом вспоминал… И тянулся к бутылке вместо того, чтобы обнять Роксану. Это было все равно, что умереть. Я хотел бы все забыть, хотел бы обойтись без своей семьи, – он сжал салфетку в руке и произнес глухим голосом: – Мне было двенадцать, когда я нашел свою мать. Я не хочу провести остаток своей жизни без нее. Скажи мне, что я должен сделать, чтобы убедить тебя дать мне еще один шанс?
В мире Лили для любви не существовало никаких преград. Она была всепроникающей и всеобъемлющей. Поэтому ничего другого Лили и не могла сделать. Она просто распахнула объятия и приняла в них Люка, покачивая его и поглаживая, а он зарылся лицом в ее волосы.
– Теперь ты дома, – шептала она. – Только это важно.
Он узнавал в ней все то, что когда-то знал, любил и оставил: мягкость, доброту, силу. Чувства бушевали в его душе, переполняя ее, словно взбунтовавшаяся река. Он мог только крепче прижиматься к ней.
– Мне так не хватало тебя, Лили. Господи, как же мне не хватало тебя!
– Я знаю, – она опустилась на стул и позволила ему положить голову к ней на колени. – Я не хотела кричать на тебя, солнышко мое.
– Я думал, что ты не захочешь меня видеть, – он выпрямился, так, чтобы достать рукой до ее щеки и погладить эту бархатистую кожу. – Я никогда не был достоин тебя.
Это глупо. Многие люди сказали бы, что мы достойны друг друга, – она всхлипнула и крепко обняла его. Ты потом все мне расскажешь, правда? Как только ты захочешь.
– Потом. Сейчас я хочу просто смотреть на тебя, она отодвинулась, не отпуская Люка, и окинула его лицо внимательным материнским взглядом. – Ну, ты выглядишь все так же молодо, – кончиками пальцев она разгладила тоненькие морщинки у его глаз. – Только немного похудел и стал как-то… жестче, – вздохнув, она поцеловала его в щеку и стерла указательным пальцем отпечатавшуюся помаду. – Ты был самым красивым мальчиком, которого я видела в жизни, – когда он поморщился, Лили засмеялась. – Ты не забыл магию?
– Я выжил только благодаря ей, – он взял ее руки и прижал к губам, чувствуя в своем сердце бесконечную благодарность и стыд.' Он готовился к ее гневу, к холодной и презрительной обиде, даже к равнодушию. Но против постоянства ее любви у него не было защиты. – Вчера ты была такой красивой. Я смотре, на тебя и Роке на сцене, и мне казалось, что этих пяти лет никогда не было.
– Но они были.
– Да, были, – он встал, но не выпустил ее рук. – Я не знаю такого заклинания, чтобы заставить их исчезнуть. Но я могу сделать так, что все вернется на свои места.
– Ты все еще любишь ее.
В ответ он только пожал плечами, но она улыбнулась, поднялась и взяла его лицо в свои ладони.
– Ты все еще любишь ее, – повторила она. – Но тебе понадобится больше, чем полный карман фокусов, чтобы вернуть ее обратно. Она не такая слабовольная, как я.
– Ничего, я тоже не слабовольный, – проворчал Люк. Вздохнув, Лили покачала головой.
– Если ты попытаешься надавить на нее, то она только отдалится. Макс сказал бы, что на каплю меда можно поймать больше мух, чем сбить свернутой газетой. Поверь мне: женщина, даже самая упрямая, любит, когда за ней ухаживают, – он только фыркнул, но Лили стояла на своем. – Я не имею в виду цветы и музыку, солнышко. Дело в отношении. Рокси нужен достойный соперник, но ей нужен и заботливый кавалер.
– Да если я стану перед ней на одно колено, она тотчас же двинет мне ногой в лицо!
Совершенно верно, подумала Лили, но решила, что соглашаться вслух было бы недипломатично.
– Я не говорила, что это будет легко. Но не сдавайся, Люк. Ты нужен ей больше, чем можешь себе представить.
– Что ты имеешь в виду?
– Просто – не сдавайся.
Задумавшись, он опять привлек Лили к себе.
– Эту ошибку я не повторю. И сделаю все то, что надо сделать, Лили, – его глаза потемнели, словно перед ними появилось что-то ненавистное, что только он один мог разглядеть. – И сведу все счеты.
– И там в парке была большая собака. Золотая. Она писала на все деревья.
Роксана посадила Ната на колени и смеялась, пока он пересказывал свои утренние приключения.
– На все – на все?
– Может быть, на сто, – он душевно смотрел в глаза своей матери взглядом отца. – А можно, у меня тоже будет собака? Я научу ее сидеть, подавать лапу и притворяться мертвой.
– И писать на деревья?
– Хм-м, – он усмехнулся и, повернувшись у Роксаны на коленях, обнял ее за шею. О-оо, он хорошо знал, как надо добиваться своего, подумала она. Он был папочкиным сыночком со своей самой первой беззубой улыбки. – Я хочу большую собаку. Мальчика. Его будут звать Майком.
– Если у него уже даже есть имя, то кажется, нам надо серьезно подумать об этом, – она играла блестящими кудряшками Ната, наматывая их на палец. Точно так же, грустно подумала она, ее сын играет ее сердцем. – А сколько ты съел мороженого?
Его глаза широко распахнулись.
– Откуда ты знаешь, что я ел мороженое? У него на рубашке было красноречивое пятно шоколада, а пальцы казались подозрительно липкими. Но Роксана знала, как можно использовать такие прозаические улики:
– Потому что матери, особенно волшебницы, всегда все знают и все видят.
Он задумчиво надул нижнюю губку.
– Но почему я ни разу не видел глаза у тебя на затылке?
– Нат, Нат, Нат, – она сильно вздохнула, – разве я не говорила тебе, что это невидимые глаза?
Внезапно она подняла его вверх, крепко держа обеими руками и зажмурившись, чтобы не заплакать. Она не могла понять, почему у нее слезы наворачивались на глаза, не хотела даже думать, почему. Самое главное – она держала в объятиях своего ребенка, целого и невредимого.
– Лучше пойди и вымой руки, Великий Нат, – ее голос дрогнул, но она заглушила его, прижавшись губами к шее сына. – Мне сейчас надо будет пойти на важную встречу.
– Ты говорила, мы пойдем в зоопарк.
– Так и будет, – она поцеловала его и поставила на пол, на коротенькие, крепкие ножки. – Я вернусь через час, и мы пойдем считать, сколько обезьянок точь-в-точь похожи на тебя.
Смеясь, он затрусил прочь. Роксана нагнулась, чтобы подобрать маленькие машинки, пластмассовых человечков и книжки с картинками, валявшиеся по всему ковру.
– Элис, я ухожу. Вернусь через час.
– Не спеши, – пропела в ответ Элис, и Роксана невольно улыбнулась.
