– У меня такой плохой вкус.
– Нет, у тебя есть вкус. Прекрасный вкус, – делая вид, что не обеспокоена отсутствием Люка, Роксана захлопнула пудреницу. Мы вполне можем развлечься, пока мы здесь. Как только работу до конца доведем.
– Мое дело смотреть, – Лили положила ногу на ногу, удостоившись восхищенных взглядов мужчин, которые сидели с ними в одном ряду.
Участники занимали места, перешептывались друг с другом. В конце зала с высоким потолком находились кафедра аукциониста и длинный, обитый сукном демонстрационный стол, по краям которого стояли два вооруженных охранника в униформе. Рядом был письменный стол эпохи Людовика XIV с телефоном, компьютером, кипами папок и блокнотов. Заявки по телефону всячески поощрялись.
Роксана пролистала толстый глянцевый каталог и подобно многим, сидевшим рядом, сделала в нем заметки и обвела кружками описания выставленных на продажу предметов.
– Ух ты, посмотри, какая лампа! – воскликнула Лили с энтузиазмом, ничуть не менее подлинным, чем драгоценные камни в роксаниных ушах, и эта искренность придала еще большую убедительность ее тону. Несколько человек повернули головы, услышав ее восклицание. – Для прихожей подошла бы идеально.
Роксана посмотрела на фотографию монстра в стиле «модерн» и улыбнулась. Только Лили могло такое понравиться.
– Да, идеально.
Аукционист, толстенький коротышка в тесном сером костюме в полоску занял свое место на кафедре.
Занавес, подумала Роксана и откинувшись стала ждать своей очереди.
По жребию начало было отдано произведениям живописи и антиквариату.
Предложение цены прошло быстро, если не сказать бойко, при этом все время кто-то осмеливался предложить цену вслух вместо того, чтобы поднимать карточку с номером.
Роксане начинало нравиться это представление.
Одни просто поднимали карточки, другие вяло махали ими в воздухе, словно все эти предложения потратить несколько тысяч наводили на них невыносимую скуку. Кто-то скрежетал зубами, кто-то рявкал, кто-то щелкал пальцами в воздухе. Привыкший принимать любые подобные сигналы аукционист плавно переходил от номера к номеру.
– Ой, смотри! – восторженно воскликнула Лили, когда два здоровяка внесли изобилующий разными украшениями комод начала XIX века. – Потрясающе, правда? Идеально подошел бы Мышке и Элис для детской комнаты.
Роксана никак не могла привыкнуть к мысли о том, что Мышка скоро станет отцом.
– Ах…
Этот комод стоял в замке, а может быть, и в борделе. Но глаза у Лили заблестели.
– Они будут в восторге, – подтвердила Роксана, надеясь, что ее простят.
Лили замахала карточкой еще до того, как закончили читать описание комода, заслужив несколько возгласов.
– Мадам открывает торги по цене одна тысяча. Есть ли желающие купить за тысячу двести?
Лили сопровождала каждое предложение вздохом или смешком и махала карточкой как штыком. Она вцепилась в руку сидящего рядом мужчины, извивалась и в конце концов предложила цену, намного превосходящую первоначальную. Как бы то ни было, она удостоилась внимания всех присутствующих.
– Продано участнику под номером восемь за три тысячи сто долларов.
– Номер восемь, – Лили перевернула свою карточку и, увидев номер, завизжала от удовольствия и захлопала в ладоши. – Ох, это было потрясающе.
Чтобы показать интерес к происходящему, Роксана остановилась на приглянувшейся ей статуэтке в стиле «деко». Она зарделась от гордости, приобретя этот экспонат за две тысячи семьсот пятьдесят.
– Аукционная лихорадка, – прошептала она слегка ошарашенной Лили. – Захватывает.
– Надо бы нам почаще ходить на такие мероприятия. С течением дня посетители уходили и приходили. Был выставлен первый номер с драгоценностями: ожерелье из сапфиров, цитринов и изумрудов, усиленное брильянтами полной огранки. Сердце Роксаны под жакетом из шелка забилось чаще.
– Какая элегантная вещь, – театрально прошептала Лили. – Мечта, а?
– М-м-м. Сапфиры цвета индиго, – Роксана слегка пожала плечами. – Темноваты. Не совсем в моем вкусе. – Она знала, что это стекло с небольшой добавкой окиси кобальта.
Она наблюдала за сменяющими друг друга номерами, в которых были брильянтовые браслеты, на самом деле составленные из циркония, рубины, представляющие собой стекло, агат, замаскированный под ляпис-лазурь.
Она вынуждена была признать (впрочем, она никогда не сказала бы об этом Люку), что деньги были потрачены не зря. Каждый новый предмет вызывал восторженные возгласы у присутствующих. Цены тем временем росли.
Она сделала заявки на несколько номеров и всякий раз измеряла энтузиазм всех, кто предлагал больше нее. Лили переживала всякий раз, когда Роксана выбывала из игры.
И вот наконец появилось кольцо. Роксана раскрыла каталог, где жирным фломастером было обведено его изображение. Она позволила себе сдавленный вздох, когда начали зачитывать описание кольца, и возбужденно про-шетала Лили на ухо: – Камень из Боготы. Ярко-зеленый, идеальный цвет и прозрачность. Двенадцать с половиной карат, оправа – блеск.
– Тебе к глазам пойдет. – Роксана засмеялась и подалась вперед, как бегун перед стартом.
Предложение цены началось с пятидесяти тысяч, что сразу разделило зал на «патрициев» и «плебеев». После третьего предложения Роксана, подняв карточку, вступила в игру.
Когда цена дошла до семидесяти тысяч, она увидела его. Он сидел не там, где должен был. Сделал он это скорее всего для того, чтобы она не отвлекалась. Вид у него был изысканно-артистический, совсем не похожий на обычного Люка. Длинные каштановые волосы были собраны на затылке в хвост, верхнюю губу украшали изящные усы. На носу были круглые очки в золотой оправе. Он был одет в темно-синий костюм, оттеняемый рубашкой цвета фуксии.
Он делал заявки быстро и живо, поднимая палец и водя им взад-вперед подобно метроному. Он не оглядывался даже тогда, когда Лили громко вздыхала, заламывая руки, и увлеченно ерзала на стуле. Роксана шла вперед в своих заявках, быть может, даже дальше, чем было разумно, и превзошла его заявку уже после того, как из соревнующихся остались только они двое. Увлеченная игрой и борьбой, она взметнула карточку, когда предложение достигло ста двадцати тысяч.
Воцарилась полная тишина, вернувшая ее к реальности вместе с мертвой хваткой пальцев Лили.
– Ой-ой-ой, – Роксана закрыла рот рукой, радуясь, что под румянами не видно, как она покраснела. – Я потеряла голову.
– Сто двадцать пять тысяч, – объявил Люк холодным тоном, изображая французский акцент. Затем он тут же вскочил с места и, повернувшись к Роксане, низко поклонился ей.
– Прошу прощения, мадемуазель, за то, что я вынужден расстроить такую очаровательную женщину, – он направился к столу в стиле Людовика XIV, снял очки и стал протирать их белоснежным льняным платком.
