Он зашипел от боли, когда железные оковы впились ему в запястья. Был момент, когда он буквально вступил в схватку с ними, как человек, приговоренный к казни, от отчаяния пытается сорвать кандалы на пути к виселице. И тут он почувствовал металлический запах крови.
Слишком быстро дышу, сказал он себе, испугавшись беспомощного хриплого звука в его легких, которым не хватало кислорода. Успокойся, черт тебя побери, успокойся!
Он весь извернулся. Боль во время манипуляций руками была привычна, это успокаивало. Плечо изогнулось до предела, дав ему свободу движения в смирительной рубашке.
Пульс в висках заставлял его проклинать «Джек Дэниел’с». Пришлось остановиться и собраться с силами, чтобы превозмочь боль. Началось головокружение. Он отчетливо вспомнил то состояние, в котором был предыдущим вечером, – и Роксану. Проблески воспоминаний о вчерашнем навязчиво вспыхивали в голове, несмотря на все его попытки отогнать их и сконцентрироваться на высвобождении рук. Ее кожа, мягкая белая кожа и скользящие по ней его руки. Ее тело, изогнутое и податливое под его телом.
О Боже праведный, неужели он соблазнил ее, неужели, будучи в душевном смятении и подпитии претворил в жизнь фантазию, преследовавшую его столько лет?
Пот стекал с Люка горячими ручейками. Он потерял счет времени, а это была серьезная ошибка. Если бы у него осталось воздуху хотя бы на один вздох, он сейчас бы закричал проклятия в свой адрес. Когда он наконец вылез из смирительной рубашки, все его мышцы и суставы ныли от боли. Ему оставалось только колотить в стенки ящика, как когда-то он колотил в дверь чулана.
Они открыли бы его, выпустили, дали вдохнуть воздуха. Голова откинулась, резко ударившись о стенку. Обжигающая боль пронзила ее; перед закрытыми глазами скакали образы.
Кобб, со злобным взглядом, изрыгающий мерзкую ложь.
Люк пообещал себе решить проблему Кобба. Здесь дело лишь в деньгах.
Роксана. Изображение Роксаны на пленке, которую он методом запугивания отобрал у Джеральда. Ему казалось, что он слышит, как рвется ткань ее блузки, как она приглушенным голосом требует отпустить ее; видит, почти осязает брызнувшую кровь Джеральда и ее высвобождение из его объятий.
Бог ты мой, как же она держалась, когда стояла там, сжав кулаки, приготовившись к бою, подобно амазонке. Она буквально излучала мужество, и лишь глаза выдавали страх и ненависть. Как бы он хотел обнять ее в этот момент, снять ласками дрожь. И точно так же он хотел избить до полусмерти и без того изувеченного Джеральда.
Но он был не только разгневан. Ему было еще и стыдно. Неужели он, ослепленный выпивкой и похотью, сделал с Роксаной то, что Джеральд только намеревался сделать?
Нет. Глупости. Разве он не проснулся от боли и тошноты, и при этом был полностью одет? Даже ботинки были на нем. Привкус во рту не имел ничего общего с Роксаной, это был противный привкус затхлого виски.
Страсть и шантаж. Ни то, ни другое не стоит смерти. Он поднял дрожащую руку и сильно ударил себя один раз, два раза так, чтобы боль развеяла все туманные образы в голове.
Осторожно заглатывая воздух он приступил к оковам на ногах.
* * *
– Слишком долго, – Роксана услышала панические нотки в собственном голосе и схватила отца за рукав. – Папа, уже больше двух минут.
– Знаю, – Макс положил свою ледяную руку на руку дочери. – У него есть еще время.
Бессмысленно было сообщать ей сейчас, что увидев бледное, с опухшими глазами лицо Люка в уборной, он потребовал отменить номер.
Столь же бессмысленно было и рассказывать ей о том, что Люк не выполнил это требование. Мальчик стал мужчиной; к нему теперь постепенно перемещается власть в семье.
– Что-то случилось, – она представила себе, как он теряет сознание от удушья и беспомощно обмякает. – Проклятье! Она уже развернулась, чтобы бежать за сцену и выхватить ключи от ящика у Мышки, но, едва успев сделать шаг, увидела, что верхняя грань ящика с треском открылась.
Очарованная публика захлопала в ладоши, а истекающий потом Люк раскланялся и наполнил воздухом свои изголодавшиеся легкие. Макс, увидев, что он закачался и всеми силами старается не упасть, подал знак Роксане и тут же сделал шаг вперед, заняв внимание публики взмахом руки.
– Идиот. Мерзавец. Куриные мозги. – Улыбаясь публике она бросила ему оскорбления сквозь плотно сжатые зубы, после чего взяла его под руку и увела со сцены. – Что ты там делал так долго?
Лили уже стояла наготове с высоким стаканом воды и полотенцем. Люк выпил все до последней капли. Непроходящая слабость угнетала его.
– Главным образом пытался вылезти, – ответил он, вытирая пот с лица.
Когда он зашатался, Роксана обхватила его руками. Сердце ее громом отдавалось в ушах, она продолжала бранить его.
– Нечего тебе было туда залезать после пьянки.
– Залезать туда – это моя работа, – напомнил ей Люк. Ему было сейчас хорошо, слишком хорошо от того, что она его держит. Он вывернулся из ее объятий и направился в свою уборную. Подобно разгневанному терьеру Роксана следовала за ним по пятам.
– Работать в шоу-бизнесе не значит, что нужно доводить себя до смерти. А если ты… – она остановилась у двери в его уборную. – Ой, Люк, у тебя кровь течет.
Он посмотрел вниз. С запястий и лодыжек сочилась кровь.
– Немного помучился с кандалами, – он поднял руку, чтобы она не смогла броситься к нему. – Мне надо переодеться.
– Тебе надо промыть раны, давай, я…
– Я сказал, мне надо переодеться, – холодный взгляд остановил ее. – Я сам о себе позабочусь.
Она сжала зубы, чтобы они не стучали. Знал ли он, что холодный отказ ранил ее сильнее, чем резкое слово? Она вскинула голову. Конечно, знал. Кому, как не ему, знать это?
– Почему ты так обращаешься со мной, Люк? После вчерашней ночи.
– Я был пьян, – резко оборвал ее Люк; Она покачала головой.
– А раньше? Раньше ты ведь не был пьян. Когда целовал меня.
Язычки пламени обожгли его где-то в животе. Нужно было быть слепым, чтобы не заметить, чего хотят ее глаза. Он же чувствовал себя больным, разбитым и уставшим до предела.
– Ты была расстроена, – процедил он, сохраняя удивительное спокойствие. – Да и я тоже был расстроен. Я хотел, чтобы тебе стало легче, вот и все.
Уязвленное самолюбие заставило ее покраснеть.
– Ты лжешь. Ты хотел меня. Он уничижительно улыбнулся ей. На это ему хватило самообладания.
– Послушай, милашка, если я чему-то и научился за последние десять лет, так это брать все, что захочу, – он сжал пальцы в кулаки, глаза светились насмешливым огоньком. – Прибереги свои фантазии для студентиков в полосатых костюмчиках. А у меня есть дела перед следующим выступлением.
Он вызывающе захлопнул дверь прямо у Роксаны перед носом, и прислонился к ней спиной. Чудом спасся, Каллахан, подумал он, закрыв глаза. Во всех отношениях. Он вспомнил о боли и принялся искать аспирин. Ему предстояла встреча с Коббом. На нее надо идти с двумя тысячами долларов и ясной головой.
